Молния! Spydell. Вера в бессмертие

Монетарное безумие на марше. Лучшая иллюстрация того, насколько далеко они зашли — это демонстрация темпов прироста активов ведущих ЦБ за последние 9 месяцев в сравнении с предыдущими кризисами.

8.34 трлн от ФРС, ЕЦБ, Банка Японии, Банка Англии, Швейцарского Нацбанка, ЦБ Канады и ЦБ Австралии. В конце месяца будет 8.5 трлн. До этого самые высокие 9-​месячные импульсы были в декабре 2008 на уровне 2.4 трлн, 85% из которых были кредитные линии и своп линии (последние образуют двойной счет).

За последние 12 лет процесс подпечатывания шел циклично, волнами. После стабилизации кредитных спрэдов и финансовых условий в 2008-2009 балансы мировых ЦБ также стабилизировались вплоть до ноября 2010, когда ФРС инициализировала второй раунд QE на смехотворные по нынешним меркам 600 млрд долл и чуть позже подключился ЕЦБ с кредитными линиями по LTRO. Второй явный экстремум был в середине 2016 на уровне 2.2 трлн долл за 9 месяцев – в тот момент одновременно лупили ФРС и Банк Японии. И потом еще в августе 2017 почти дотянулись до 2.1 трлн, но в тот момент уже ЕЦБ подключился.

Ну вот, собственно, и все – 2-2.2 трлн оказался максимумом, что удалось достичь групповыми усилиями. Прошли те времена, когда для запуска QE необходимо было готовить общественное мнение и долбить рынки несколько месяцев, как в 2010-2012. Прошли времена, когда главы ЦБ стыдливо притупляли взор на ехидные вопросы о размере и целесообразности очередных QE.

Отныне херачат в рабочем порядке по пол триллиона в месяц, причем со всех стволов одновременно лупят. И как ни в чем не бывало – просто лупят и все тут!)
В долларовом выражении от ФРС за 9 месяцев 3.1 трлн, от ЕЦБ 2.92 трлн, от Банка Японии 1.3 трлн, Банк Англии плюс 420 млрд, 220 млрд от ШНБ, 320 млрд от ЦБ Канады и 105 млрд от ЦБ Австралии.

Активы ведущих семи ЦБ превысили 25 трлн долл. Следует обратить внимание, насколько ничтожен монетарный ответ в 2008-2009, который на тот момент казался невероятным по масштабу, а ведь большая часть от того 2.5 трлн прироста были своп линии, образующие двойной счет, тогда как реальное насыщение ликвидностью мировой финансовой системы было чуть больше 1.5 трлн.

За следующие 10 лет после 2009 балансы выросли на 10 трлн, на самом деле за 8 лет с конца 2010 по начало 2018, потом сократились на 1 трлн. Т.е. посткризисный прирост с учетом инъекции 2009 составил 9 трлн за 10 лет с ноября 2010 по март 2020. Еще раз – 9 трлн за почти 10 лет. Сейчас за 9 месяцев 8.5 трлн, к концу 2020 будет точно не менее 9 трлн, поэтому текущее монетарное безумие примерно в 12 раз мощнее того, что было в условиях новой нормальности.

Как текущий перфоманс назвать? Вероятно, это из области клинической психиатрии, хотя бы по причине, что монетарный импульс примерно в два раза масштабнее объема фактических потерь бизнеса в указанных странах и примерно в 1.7 раза больше всего объема вновь созданного гос.долга. Менее, чем за год они создали едва ли не утроенный объем совокупных балансов, которые сформировали с 1900 по 2007 года. В 6 раз больше, чем монетарный ответ в кризис 2008-2009 (без учета двойного счета своп линий) и сопоставимо с тем, что было создано в 2010-2019 года.

Инфляционное давление сдерживает несколько факторов:

Большая часть ликвидности стерилизуется через надувание пузырей на финансовых рынках
Компенсация выпадающих доходов происходит неравномерно. Но в отличие от прошлых кризисов, ликвидность от которых распределялась по фин сектору, сейчас большая часть достается мейнстриму через гос.субсидии.
Сберегательная модель превалирует у большей части населения из-за опасений потери источника доходов. Однако это и создает отложенный инфляционный импульс в будущем, т.к. помимо неадекватных субсидий по своему размеру, у людей остается существенный нераспределенный денежный поток, который раньше шел на заблокированные отрасли – туризм, индустрия культуры, спорта и развлечений и т.д. Поэтому фактор рост сбережений — это сберегательная модель в кризис + неограниченные субсидии + нераспределенный денежный поток от заблокированных отраслей.
Структурный профицит производственных мощностей демпфирует растущий спрос на товары. Однако, сфера услуг пока зажата принудительными COVID ограничениями, но это наиболее уязвимая область для инфляционного давления. Если товары можно масштабировать едва ли не бесконечно при нынешних технологиях, промышленной производительности и доступе к ресурсам с инвестиционным потенциалом, то со сферой услуг так не выйдет.

Очевидно, этих монетарных сумасбродов не остановит ничего, кроме инфляционного выброса, который будет внезапным, исключительно резким и стремительным, опустошающим все на своем пути.
Базой под инфляционный выброс будет беспрецедентный объем сбережений на руках у населения (который косвенно проявляется через рекордный рост денежной массы) на траектории отказа, бегства от денег (с частичной потерей доверия к монетарным властям и денежным инструментам). Бегство от денег как раз поддерживается монетарными властями через нулевые и отрицательные процентные ставки. Все это может быть усилено завалом производительности труда, прежде всего, в низкоквалифицированной сфере услуг после диспропорциональных субсидий, демотивирующих к труду. В итоге получаем ядерную смесь – предложение товаров и услуг упадет на фоне роста скорости обращения денег и их количества в системе.

Вера в бессмертие и изобретение вечного двигателя двигает монетарные власти в своем безрассудстве, но по всем признакам, это и есть та кульминация, которые многие ожидали. Долговую проблему стабилизирует 170% монетизация гос.долга – это когда выкупают весь вновь созданный госдолг и еще сверху 70% в подарок. И это все при околонулевых ставках, что нормализует сумму обслуживания долга. Любые перебои в монетизации госдолга неизбежно вызовут проблемы в размещениях, а инфляционное давление вынудит монетарные власти запустить реверс по всем фронтам, в том числе через рост процентных ставок. Поэтому на вопрос, какой главный стабилизирующий фактор в системе, отвечаю – низкая инфляция, которая позволяет поддерживать монетарное бешенство в терминальной фазе. И именно инфляция — это последний рубеж, который держит систему. Прорыв по этому фронту означает инициализацию неуправляемых и крайне фатальных последствий для системы.