Мир после Уханя

В январе 2020 года у нас на глазах произошла, возможно, крупнейшая в истории техногенная катастрофа. В результате ошибки или случайности сотрудник китайской биолаборатории стал нулевым носителем токсичной разновидности коронавируса. В результате цепи ошибок или случайностей, а также из-за скрытности функционеров КПК, утечка вылилась в пандемию. В ожидании вакцины или «благоприятной мутации» вируса правительства всех стран реагируют тотальным карантином — главным способом борьбы с эпидемиями со времён средневековой чумы. Рынки реагируют адекватно, хотя и с временным лагом, вполне объяснимым в шоковой ситуации — и, рано или поздно, это закончится. Что дальше?

Для сравнения представим альтернативный Чернобыль 1985 года. В отличие от реального, советским властям удаётся быстро локализовать очаг поражения в Припяти. Однако радиоактивное облако уносит в сторону Европы, о чем СССР сначала умалчивает, а европейские страны узнают с опозданием и не успевают принять меры (например, по изоляции населения в убежищах). В результате, в течение нескольких месяцев (а может быть, и нескольких лет) в нескольких странах гибнут десятки тысяч людей по причинам, которые учёные прямо или косвенно связывают с Чернобылем. Против СССР инициируют международное расследование, которое длится десятилетиями и заканчивается ничем, поскольку: а) советские власти упорно отказываются сотрудничать, б) репарации невозможны, так как все исторические прецеденты подразумевали военное поражение одной из сторон, в) экономические санкции не имеют смысла по причине изолированности советского блока, а срыв поставок газа нанес бы ущерб Европе, но не факт, что подорвал бы СССР политически.

На этом примере видно, что и в XXI веке в мире отсутствует механизм урегулирования претензий по техногенным катастрофам. При этом сценариев подобных событий можно с ходу придумать немало. После Чернобыля были и Фукусима, и разлив нефти в Мексиканском заливе — мир уже знает, как это бывает, хоть и в меньших масштабах. А что если в ходе неудачных испытаний компоненты ядерного оружия нового типа (фактически представляющего собой «летающий ядерный реактор») упадут на территорию соседнего государства, причем в регионе с высокой плотностью населения? Что если в результате разработки нефти на арктическом шельфе случится авария — загрязнение, вызывающее массовую гибель животных и подводного мира Арктики? Что если эксперименты в области генной инженерии растений и животных в лабораториях одной страны приведут к их уничтожению и голоду населения в другой?

Уханьский вирус — из этого же разряда событий. Катастрофические риски таких масштабов как правило не страхуют; есть попытки в виде catastrophe bonds, но для их эффективности необходимо, чтобы стороны действовали в едином правовом поле. Для разрешения конфликтной ситуации, в которую потенциально вовлечены первая и вторая экономики мира, не существует наднациональных органов и инстанций. Кто же заплатит?

Тема станет ключевой для ноябрьских выборов в США. Республиканцы не упустят такой шанс рассчитаться с демократами за «сговор с Россией»: темы вмешательства в выборы (то есть, поражения Хиллари) выглядят откровенно жалко на фоне тысяч жертв эпидемии, даже если в реальности цифры потерь вызваны запоздалым локдауном, который в свою очередь привел к коллапсу системы здравоохранения. Конечно, старик Трамп разыграет карту жёсткости по отношению к КНР на фоне мягкотелости старика Байдена. О перемирии в торговой войне как минимум до выборов можно забыть. Но насколько реалистичны санкции настоящие — 100%-е пошлины, вынуждающие американские компании выводить производства из Китая в другие страны; запрет на листинг китайских компаний на американских биржах; прямые санкции против руководства КПК?

В отличие от современного Китая, СССР времён Чернобыля и Афгана не был гигантской фабрикой, на которую замкнуты производственные и логистические цепочки всего западного мира. США времён Рейгана и «шаттлов» не были мировым потребителем последней инстанции, с активами в виде глобального НИОКР и сланцевой нефти, но с аутсорсингом большей части товарного производства. Несмотря на разницу в идеологии и менталитетах, трудно вообразить холодную войну между департаментами одной и той же глобальной корпорации.

Конфликт станет ключевой темой медиавойн и спекуляций «разведывательного сообщества»; будет инициировано расследование Конгресса, который закончится пустопорожним тысячестраничным докладом; обязательны утечки и скандалы с телефонными переговорами Трампа и Си; наконец, про Ухань «Нетфликс» покажет высокобюджетный сериал (смесь «Чернобыля» с «Заражением»), но снимать его будут на Тайване. После снятия локдауна рынок вернётся к обычным американским горкам — на сворачивании стимулирующего пакета ФРС, на укреплении и ослаблении валют, на введении и отмене китайских пошлин, на второй и третьей волнах коронавируса и проблемах вакцинации. Да, это не тепличные условия, но и на холодную войну не очень похоже. Инвестор ко всему привыкает.

И так до следующей катастрофы. Масштабы которой рано или поздно потребуют пересмотра всей системы межгосударственных отношений, а заодно и глобальной экономики. Такие риски невозможно «запрайсить», а значит — зачем?