Затянувшаяся агония Европы

То, что сегодня происходит в Европе — не первое ее потрясение. В конце концов, “красный май” 1968 г. был не менее ярким событием, которое заставило сильно нервничать европейские элиты. Тогда ситуация не перешла грани распада, общество успокоилось и режимы Европы стабилизировались. Если, конечно, не считать активизации левого терроризма семидесятых, наиболее раскрученным (но отнюдь не единственным) примером которого стала немецкая RAF.

Но любая стабильность рано или поздно заканчивается. Социальное государство Европы умирает — агония тянется годы, она началась вместе с первыми антиглобалистскими демонстрациями, продолжилась сокращениями на крупнейших металлургических заводах Германии и Франции, а сейчас сопровождается ужесточением социального, трудового и пенсионного законодательства в перемешку с бунтами нового поколения рабочих и безработных.

Идея европейских социал-демократов второй половины ХХ века о том, что современная экономика может обеспечить абсолютному большинству более или менее сносное существование, социальную защиту, достойную зарплату, не менее достойное пособие по безработице и медицинское обслуживание — эта идея оказалась достаточно привлекательной, чтобы увлечь и широкие массы, и даже политические элиты. Увлечь настолько, что даже правые — либералы и консерваторы, традиционные противники социального протекционизма, с оговорками вынуждены были поддерживать общее направление. Так увлекает любая идея, основанная на стремлении создавать меньше чем получать, в просторечии называемая у нас “халявой”.


Крокодилы, конечно, умеют летать — но только очень низко и прыжками. Похоже, прыжок-полет “социального капитализма” подходит к концу, и Европе сильно повезет, если по приземлении она не шлепнется желтым пузиком на острые скалы.

Политические элиты уже осознали, что “государством всеобщего благоденствия” нужно пожертвовать, чтобы сохранить государство как таковое. Тем, кто не осознал — популярно объясняют с помощью результатов выборов. Режим жесткой экономии — не каприз мировой плутократии, не заговор банкиров, а единственная мирная мера, способная продлить существование действующей экономической системы. За этой мирной гранью — новая мировая война, которая, конечно, вдохнет в экономику достаточно жизненных сил, но уничтожит огромное количество сил производительных. А это не только промышленность и инфраструктура, но и человеческие жизни — миллионы человеческих жизней.

Массы же пока всей опасности надвигающегося краха не осознали. Массам труднее отказаться от социальных преференций “государства всеобщего благоденствия”. Они хотят продолжения банкета, ведь им же еще сколько лет назад сказали, что все будет хорошо. А теперь вдруг пришел кризис, и богатые хотят заставить бедных работать больше, получать меньше и на пенсию выходить позже. Нет уж, пусть за кризис платят богатые!

За кадром остается тот простой факт, что богатые тоже платят за кризис — но у них своя цена: сокращение прибылей, закрытие предприятий, банкротство банков. Иначе говоря, классическую дифференциацию социальной проблематики в диапазоне от редкого супа до мелкого жемчуга никто не отменял.

Также за кадром остается еще один пласт проблемы — гетто. Иначе говоря, отверженные, парии социального государства. Вместо того чтобы обеспечить работой всех, “социальный капитализм” предпочел выплачивать откупные — социальные пособия тем, кто в системе труда оказался лишним. Неожиданно такими “лишними” оказались сотни тысяч и миллионы, прежде всего молодежь — где-то в основном цветная, в других странах — вполне себе арийская или смешанная.

О них хорошо сказал британский драматург Ханиф Курейши: «Это районы, в которых живет множество молодых людей, которые ходят по улицам с оружием, употребляют наркотики. Эти 30-летние, у которых никогда не было работы и которые никогда не будут работать, являются британскими гражданами, не иммигрантами, но они парии экономической системы, частью которой им так и не удалось стать».

Навязанное “социальным государством” паразитическое существование не привело к добру: массовая бесполезность, невостребованность и заброшенность сформировали значительную прослойку вечных люмпенов, связанных уличным криминалитетом. Пока общество откупалось от них пособиями, социальными клубами и прочими гуманитарными радостями, этот люмпен-пролетариат (и даже люмпен-средний класс) варился в собственном соку. Когда же его количество переросло рамки приличия, а пособия кончились, эта темная, злая масса вышла на улицы и принялась громить все, что им ненавистно — полицию как защитников системы и магазины с автомобилями — как символы недоступного им достатка.

Общество оказалось не готово к такому крутому повороту. Левые, в течение десятилетий учившиеся “улучшать” капитализм в сторону социального протекционизма, потерялись. Они не знают, что делать в условиях, когда подобное улучшение даже не смертельно, а просто невозможно. Когда спасти общественно-экономическую систему можно единственным способом — радикальной десоциализацией этой системы. Находясь во власти, социалисты вынуждены проводить меры жесткой экономии, оказываясь в оппозиции, они плетутся в хвосте радикальных протестов, чтобы, придя к власти, продолжить в мягкой форме политику правых по введению, опять же, мер жесткой экономии.

Позиция правых максимально конкретна: десоциализация экономической системы. Левые же в лучшем случае лепечут абстракции в стиле “Другой мир возможен!” при полной неспособности ни представить реальный образ “другого мира”, ни применить мало-мальски действенные средства по его достижению.

Среди левых фактически нет силы, которая могла бы предложить альтернативу нынешенму курсу — прежед всего потому, что альтернатива десоциализации капитализма возможна лишь за пределами капитализма. Это хорошо понимали ранние большевики — но их рецепт, при всей его наглядной жестокой эффективности, абсолютно неприемлем для всего спектра нынешних левых и их многочисленных сторонников: там, где сегодня принято говорить о толерантности и правах человека, в первой половине ХХ века стреляли и принуждали к труду.

Так что ситуация для рядовых европейцев будет только осложняться. Все новые и новые обыватели обнаруживают, что из представителей миддл-класс они превращаются в бедняков. Все новые и новые получатели социальных пособий превращаются в нищих. Эта тенденция почти гарантирует разрастание социальных протестов — от мирных и беззубых сидячих манифестаций юных европейских либертариев до яростных атак марксистских и анархистских радикалов во главе профсоюзных колонн. Не забудьте и бунты городской люмпенизированной молодежи — они тоже будут только шириться.

А что будет дальше — не стоит предсказывать, это дело неблагодарное. Кивать на революции и бунты прошлого — дешевый прием. Прошлое ничему не учит, это привилегия настоящего. А особенность настоящего в том, что его уроки абсолютно непредсказуемы.


Источник: http://obozrevatel.com/politics/zatyanuvshayasya-agoniya-evropyi.htm