Экономика без догм: Часть 3. Как США создают новый экономический порядок. . Владислав Иноземцев

Экономика без догм: Часть 3. Как США создают новый экономический порядок.. Владислав Иноземцев

ХХ в. сделал мир иным. С одной стороны, противостояния приобрели идеологически непримиримый оттенок и всемирный масштаб.

после Карибского кризиса стало очевидно, что военные конфликты теперь могут иметь только локальный, точнее — периферийный характер. 

экономические и финансовые инструменты стали главными и неоспоримыми орудиями конфликта, в то время как военная сила перешла в разряд полезных, но всего лишь дополняющих данные факторы моментов. 

Изменения, которые перенесли нас из 1960-х в 2020-е, можно разделить на три относительно равных по продолжительности этапа.

Первый формально начался 15 августа 1971 г. с решения президента Ричрда Никсона о моратории на размен доллара на золото по фиксированному курсу, о трехмесячной заморозке цен на базовые товары и о введении дополнительной 10%-ной пошлины на импорт и закончился 25 декабря 1991 г. заявлением президента СССР Михаил Горбачева о своей отставке

Содержанием этого этапа была борьба двух инструментов конкуренции: экономического и политического. 

На протяжении всех 1970-х и большей части 1980-х гг. Америка находилась под серьезным прессингом. 

С 1971 по 1980 г. нефть подорожала в текущих ценах с $2 до почти $37/баррель а совокупная стоимость ее импорта — с $501 млн до $25 млрд в год. 

Параллельно шло повышение цен практически на все остальные ресурсы.

Ощущения утраты экономического доминирования США были очень заметны: 

противостояние Японии и США в конце ХХ в. представляет собой точную копию противостояния США и Великобритании в конце XIX в.

Устранив «смычку» доллара с золотом, американцы сделали свою финансовую систему намного более гибкой.

в 1970-е и 1980-е гг. хозяйственная конъюнктура вынудила, а прогресс в финансовых технологиях позволил американцам перестроить свою экономику на постиндустриальный и высокотехнологичный лад, используя для этих целей ресурсы в том числе и всего остального мира. 

Второй этап начался с недолгой рецессии в американской экономике в 1991 г. и завершился 15 сентября 2008 г. с крахом банка Lehman Brothers и потрясениями кризиса 2008–2009 гг. 

В этот период, возникли новые отрасли экономики — прежде всего мобильная связь и мобильная передача данных, а также интернет-торговля.

Интернет революционизировал сферу услуг, и прежде всего финансовую отрасль и биржевую торговлю.

тренд этого периода — снижение числа людей, живущих в абсолютной бедности: 

с 1990 по 2008 г. оно сократилось более чем на 35% — до 1,22 млрд человек.

сохранялось ощущение консенсуса между великими державами, декларировавшими готовность совместной борьбы с новыми угрозами, такими как терроризм, особенно после 9.11.

концепция «догоняющего» развития в этот период ушла в прошлое; теперь стоило говорить скорее лишь об «ускоренном». 

Возникла своего рода ловушка — периферийные страны развивались в прежней парадигме «догоняния», но догнать уже не могли. 

Излишнее ускорение было чревато раздуванием «пузырей» и масштабными кризисами, подобными случившемуся в Юго-Восточной Азии в 1997 г.

С другой стороны, такая же иллюзия распространилась и на другие регионы — в частности, на сырьевые экономики.

Цены на нефть с 2000 по 2008 г. выросли почти в 3,5 раза.

уровень жизни в нефтяных странах повышался, а вместе с ним росли и расходы правительства. 

Если в 2000 г. российский федеральный бюджет был сбалансирован при цене нефти $19/баррель, а саудовский — при $22/баррель, то к 2009 г. цифры выросли до $70 и $78/баррель соответственно.

 При этом основные показатели развития в данных странах также не демонстрировали сокращения разрыва, существовавшего между ними и Соединенными Штатами. 

Более того, если в случае с «новыми индустриальными странами» их развитие существенно зависело от спроса со стороны США и Европы, то динамика сырьевых экономик зависела уже от успехов периферийной индустриализации, так как самообеспеченность развитого мира энергоносителями начала возрастать.

развитие периферии становилось менее располагающим к надеждам на «догоняние» ведущих держав.

Вторым важнейшим трендом этого периода стало изменение глобальной финансовой архитектуры, выразившееся в диссоциации между долгами, создаваемыми в ее основных центрах, и финансовыми резервами, накапливаемыми на периферии.

В 1992 г. была предпринята спекулятивная атака на британский фунт, обвалившая его стоимость по отношению к доллару на 25%; 

в декабре 1994 г. на 50% обесценилось мексиканское песо; 

на протяжении большей части десятилетия во многих развивающихся странах была зафиксирована высокая инфляция, 

достигавшая 874% в год в России, 

2076% в Бразилии и более 313 млн процентов в Югославии. 

Апофеозом стал кризис 1997–2000 гг., когда волна девальваций прошла по всем континентам — от Южной Кореи через Россию до Аргентины.

Поэтому не приходится удивляться, что после выхода из кризиса накопление резервов стало главной стратегией обеспечения экономической безопасности для всех стран мировой периферии.

на протяжении всех 2000-х гг. вплоть до начала «великой рецессии» 2007–2009 гг. «развивающийся» мир предъявлял поистине безграничный спрос на доллары. 

создав огромный дополнительный спрос, Америка на протяжении двух десятилетий поддерживала высокие темпы роста мировой экономики.

в этот период США действительно выступали в мировой экономике — an indispensable power («незаменимая сила»), статус которой столь многих раздражал.

В то же время новые степени финансовой свободы, к которым привыкали американские власти, обусловили переоценку ими собственных возможностей. 

Как говорилось ранее, деньги переставали рассматриваться американскими властями как нечто связывающее их эмитента, а обязательства — как нечто ограничивающее свободу действий должника.

В 1971 г. американские власти осознанно отказались от обмена долларов на золото — сегодня никто не может гарантировать получение за доллары чего-либо, кроме большего числа долларов.

С этого момента экономика западного мира и стала «экономикой без догм».

период в развитии современной финансовой системы начался с события, очень напоминавшее то, что произошло 15 августа 1971 г., — но случилось это 37 лет спустя, когда американские финансовые власти были поставлены перед фактом: 

если государство не спасет крупнейшие финансовые институты огромным вливанием ликвидности, экономика рухнет.

 Выбор был очевиден — и всего за два года ФРС обеспечила появление «из ниоткуда» суммы долларов, соответствовавшей 25% всех долларовых резервов центральных банков мира по состоянию на день накануне драматического вечернего заседания 15 сентября 2008 г.

 Этот этап чудесных финансовых приключений продолжается и по сей день.

становится понятным, что держатели валют и долговых бумаг главных центров современной экономики — США, стран ЕС и Великобритании — не обладают никакими рычагами влияния на правительства и финансовые власти этих стран. 

Только за первую половину 2020 г. в «атлантическую» экономику было впрыснуто в 1,2 раза больше средств, чем центральные банки всех остальных стран мира непомерными трудами собрали в резервы с начала этого столетия. 

Это показывает прежде всего одно: если Китай, Россия попытаются продать все имеющиеся у них американские казначейские облигации, несколько американских банков легко выкупят их с немедленным перезакладыванием в ФРС. 

Подобная операция на $2–4 трлн не только не обрушит рынок американского долга — она вообще не будет им замечена.

средние ставки по 10-летним бумагам снизились с 5–6% годовых в 2000 г. до 0,66% в 2020 г., что делает обслуживание гигантского американского долга все более дешевым. 

С 2000 по 2020 г. государственный долг США вырос с 55% ВВП до 136%, и ничто не мешает ему увеличиться до 300% без серьезной дестабилизации финансовой системы. 

Долларовый «долг» Соединенных Штатов и номинированный в евро «долг» европейских стран фактически перестает быть долгом в том смысле, что он никогда не будет не только выплачен, но и даже сокращен; 

кроме того, с высокой степенью вероятности в ближайшие три–пять лет он к тому же перестанет приносить проценты.

К тому же, в последние годы стало очевидно, что масштабная эмиссия и рост кредитования правительства фактически на беспроцентной основе не вызывает в западных странах инфляции и иных серьезных побочных эффектов.

И не видно перспектив для стран периферии ускорить свой рост в ближайшие годы — 

с одной стороны, мы наблюдаем рост добычи энергоносителей в США 

и радикальный переход Европы на возобновляемые источники энергии.

Так, Дания уже давно поставила целью отказаться от использования ископаемого топлива к 2050 г., а в последнее время об этом начинают говорить и на уровне всего Европейского союза и, 

с другой стороны, «окукливание» экономических сверхдержав:

США активно увеличивают импорт из Мексики, которая может сместить Китай с позиции крупнейшего поставщика товаров в Соединенные Штаты уже в 2022 г., и готовятся выводить производства из Китая, 

тогда как ЕС делает ставку на своих восточных членов — Турцию, Северную Африку.

западные державы будут гораздо более независимы от периферийных стран, которых в относительно недалеком будущем могут ждать очень тяжелые времена.

 завершив свою масштабную трансформацию, финансовая система Запада сегодня практически не зависит от периферийных стран, хотя обратное остается совершенно неверным. 

В последние годы политики ведущих незападных стран постоянно говорят о «дедолларизации». 

Однако реальный прогресс невелик: 

китайский юань сегодня занимает в валютных резервах центральных банков долю в 1,9%.

Итак, важнейшим инструментом американского доминирования в начале ХХI в. являются их финансовые технологии, которые периферийные страны даже не попытались скопировать. 

возникла новая норма, на фоне которой периферийные финансовые системы выглядят безнадежным анахронизмом.

События последнего времени указывают, что основные западные экономики пришли в состояние нового равновесия. 

Создав механизмы, позволяющие в кризисных ситуациях производить практически безграничную эмиссию, не провоцируя инфляции и не повышая общей стоимости обслуживания государственного долга, они существенно ослабили связку с внешним миром.

Увеличение пропорции долга к ВВП с нынешних 100–120% до 250–300% в условиях новой финансовой системы не кажется проблематичным, и это значит, что западные экономики практически «купили» себе для устойчивого развития еще 25–30 лет.

Важнейшими вызовами в ближайшее время выглядят два момента.

С точки зрения самóй новой финансовой системы и ее устойчивого функционирования наиболее интригующим является вопрос о том, опустятся ли процентные ставки в ближайшие годы до устойчиво отрицательных величин. 

Это могло бы стать важнейшим экономическим событием XXI в., так как, с одной стороны, практически сняло бы напряженность, связанную с ростом номинальных показателей государственного долга, 

а с другой стороны — привело бы финансовую систему в соответствие с той «новой экономикой», которая по мере технологического прогресса будет и далее понижать стоимость наиболее массово производимой продукции. 

Сегодня одним из важнейших вызовов «новой экономики» является распространение бесплатных благ и появление товаров с непривычно высокими сроками службы (например, электромобилей или солнечных батарей), которые потребуют дополнительных инструментов стимулирования спроса, помочь чему могут, в частности, отрицательные ставки.

следует ожидать усиления раскола мира даже уже не столько на индустриальный и постиндустриальный миры, сколько на пространства, в которых действуют новая и традиционная финансовые системы. 

«Дедолларизация» вполне может стать реальностью — но не потому, что мировой периферии не нужны будут западные финансовые инструменты, а потому, что западные державы смогут обходиться без «колониальных» товаров и услуг.

Будет очень интересно увидеть, в какой мере периферийные страны смогут сохранять устойчивость своих финансовых систем без их «прикрепленности» к западным.

Возможности неистощимого финансирования внутренних программ развития будут стимулировать переход к возобновляемым источникам энергии, развитие новых производств и создание дополнительных рабочих мест в развитых странах. 

Пресловутая Chimerica, игравшая исключительную роль в переходный период, утратит свою актуальность. 

Западный мир соединит мир стандартами сотовой связи, операционными системами, новыми средствами коммуникациями, социальными сетями, хранением баз данных в своих юрисдикциях. 

глобализация распадется на «информационно-смысловую» и «материальную», причем вторая будет постоянно сталкиваться с проблемами, обусловленными сокращающимися доходами сырьевых экономик и необходимостью поддерживать высокий уровень инвестирования — все это будет способствовать тому, что кредитные пузыри в XXI в. мягко переместятся из развитого мира в развивающийся. 

Долгосрочным итогом данного тренда видятся серьезные хозяйственные трудности тех периферийных стран, которые попытаются создать альтернативную Западу хозяйственную систему на основе имеющихся у них архаичных финансовых институтов.

в перспективе конкурировать будут образы жизни, системы управления и морально-этические доктрины.

Человечество оставляет в прошлом эпоху великих экономических «уравнителей» — массового индустриального производства и унифицированных финансовых систем — и в который уже раз вступает на неизведанный и труднопредсказуемый путь.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Многие экономисты вспоминают Кольбера, главного министра Франции при Людовике XIV, который, занимая на протяжении многих лет должность государственного секретаря по делам флота, в 1669 г. приказал засадить дубовыми лесами значительные площади. 

Когда почти через 200 лет деревья выросли, военные корабли уже давно строились из металла. 

зачастую даже скрупулезно выстроенные планы не достигают своей цели.

Если мы вспомним хотя бы основные «реперные точки» процесса становления современной финансовой системы, его оценка как стихийного и безальтернативного получит зримые подтверждения.

Обратившись к событиям 15 августа 1971 г., можно увидеть, что их фундаментальной причиной была вьетнамская война, вызвавшая рост американского долга, а также устойчивый тренд восстановления европейских экономик, ухудшавшего платежный баланс США.

война Судного дня, разразившаяся на Ближнем Востоке, вынудила США поддержать Израиль, и следствием такого решения стало повышение нефтяных цен и арабское эмбарго на поставки нефти в Америку, запустившие кризис второй половины 1970-х. 

Равным образом сложно было найти адекватный ответ на революцию в Иране, еще более взвинтившую цены, что спровоцировало рекордные показатели инфляции в Соединенных Штатах. 

Ни финансовое ведомство, ни ФРС не руководствовались целью разорить ресурсодобывающие экономики, повышая ставки в 1978–1980 гг. в надежде обуздать инфляцию.

естественно вызванный благоприятными условиями инвестиций приток вложений в американские ценные бумаги в начале 1980-х позволил администрации Р. Рейгана снизить налоги и ускорить технологическую революцию.

теракты 11 сентября 2001 г., последствия которых взвинтили дефицит и государственный долг и стали прелюдией к новой финансовой политике. 

Когда в сентябре 2008 г. президент  Буш-младший и глава ФРС Бернанке обсуждали, чем ответить на крах Lehnam Brothers и неизбежную биржевую панику, они вряд ли задумывались о долгосрочных последствиях «количественного смягчения» — как не задумывались о них ни европейские монетарные и политические власти, поставленные греческим дефолтом перед перспективой распада еврозоны, и как не задумывались о будущем американские законодатели, за неделю принявшие $2,2-триллионный билль CARES в марте 2020 г. на фоне обрушения биржевых рынков и стремительного роста безработицы.

Финансовая система, которая обеспечивает сегодня Соединенным Штатам, государствам — участникам зоны евро, Великобритании и Швейцарии невиданные возможности стимулирования их экономик, не родилась как реализация некоего плана, а стихийно возникла в качестве ответа на неожиданно возникавшие обстоятельства.

именно тот факт, что ныне существующая система возникла довольно спонтанно и вопреки говорит о том, что она является наиболее устойчивой из возможных. 

Сила современной экономики, основанной на главном достижении европейской цивилизации — максимальном поощрении склонности к творчеству и инновациям, состоит в ее умении следовать за потребностями хозяйствующих субъектов, движимых банальными соображениями личной выгоды и самосохранения. 

Именно эти мотивы скрыты за действиями политиков, которые они предпринимали на каждом повороте экономической истории последних десятилетий, и этот факт делает возникшую систему чрезвычайно прочной.

«естественное» экономическое развитие, оперативно корректируемое с учетом всех сопутствующих обстоятельств, показало наилучшие результаты.

нет в нынешних условиях ничего более контрпродуктивного, чем «бороться» с «долларовой гегемонией»: поддерживать таковую в том виде, в каком она была унаследована от 1960-х гг., в 2020-х никто не собирается. 

А тем, кто давно мечтал увидеть менее глобализированный мир и утратившую доминирующую роль Америку, скоро будет на что посмотреть.

новая мировая реальность не устранит однополярный мир, возникший в конце 1980-х гг.; 

она будет характеризоваться еще большей однополярностью, где на «полюсе» сосредоточатся социальные и технологические новации, новые смыслы и ценности, а вокруг него — отжившие методы и практики производства и управления.

 Эта однополярность, выстроенная вокруг государств с неограниченными богатствами и странами постепенного отставания в качестве своей периферии, по крайней мере на несколько ближайших десятилетий станет главной характерной чертой нового времени…