Как показывает история, паника ведёт к тому, что правительственное «лечение» становится хуже болезни

Тот, кто смотрел фильм Джона Хьюза “Выходной день Ферриса Буллера”, вероятно, помнит сцену, когда учитель экономики Ферриса (Бен Стейн) объясняет закон о тарифах Смута-Хоули аудитории скучающих и спящих студентов. Сцена великолепна по многим причинам, в том числе и потому, что она прекрасно демонстрирует, что некоторые из самых скучных вещей в истории также являются и наиболее важными.

Тариф Смута-Хоули был, конечно, одной из величайших ошибок в истории.

Этот закон, принятый в 1930 году, вопреки возражениям более тысячи экономистов, увеличил тарифы (которые уже и так были высоки) на импорт, чтобы защитить американские промышленные предприятия и фермеров, вызвав торговую войну, которая углубила Великую депрессию. Это прекрасный пример того, как власти предпринимают решительные действия, чтобы смягчить кризис — и тем самым усугубляют ситуацию.

Многие забывают, что не закон Смута-Хоули вызвал депрессию. Это был ответ на депрессию. На самом деле, этого могло бы вообще никогда не произойти без катализатора — краха фондового рынка 1929 года — который привел страну в неистовство. Поначалу Республиканцы в Сенате не позволили пройти этому закону, но кризис Черного Вторника, вызвал повсеместную истерию и позволил закону проскочить.

Предназначенный для защиты американцев во время экономического кризиса, закон Смута-Хоули привел к катастрофическим последствиям. Объем импорта сократился с 1334 млн. долларов в 1929 году до 390 млн. долларов в 1932 году. По данным правительства, объем мировой торговли сократился примерно на 66 процентов. К 1933 году безработица составляла 25 процентов, это самый высокий показатель в истории США.

Для того, чтобы “исправить положение” американцы выбрали Франклина Рузвельта, который запустил серию федеральных программ, что еще более усугубило кризис. Остальное, как говорится, история.

Смут-Хоули и Новый курс – совсем не единственные примеры действий правительства, усиливающих панику.

В своей книге "Основы экономики" экономист Томас Соуэлл рассказывает о нескольких случаях, когда правительства превращали маленькие проблемы в большие, используя грубую силу – зачастую контроль цен – для того, чтобы отреагировать на панику общественности в связи с ростом стоимости некоего товара.

Одним из наиболее известных примеров является бензиновый кризис 1970-х годов, который начался, когда федеральное правительство взялось решать небольшую проблему (временно высокая цена бензина) и превратило ее в большую (дефицит по стране).

Это началось, когда ОПЕК (Организация стран-экспортеров нефти), недавно сформировавшийся нефтяной картель, сократил добычу нефти, что привело к росту цен на топливо. Чтобы справиться с этим ростом, администрация Никсона (а затем и администрации Форда и Картера) прибегла к контролю цен, чтобы цены на топливо оставались низкими для потребителей.

Результат? Массовая нехватка топлива по всей стране привела к длинным очередям, многие американцы вообще не могли покупать топливо. Этот “энергетический кризис”, как его называли в то время, в свою очередь вызвал хаос в автомобильной промышленности.

Однако, как объясняет Соуэлл, фактического дефицита бензина не было. В 1972 году было продано почти столько же бензина, сколько в предыдущем году (если быть точным, 95 процентов). Точно так же американцы в 1978 году потребляли больше бензина, чем в любой другой предыдущий год в истории. Проблема заключалась в том, что ресурсы не были распределены (allocated) эффективно из-за государственного контроля над ценами.

Энергетический кризис был полностью предсказуемым, как позже заметили два советских экономиста (которые имели огромный опыт в области дефицита, вызванного централизованным планированием).

В экономике с жестко спланированными пропорциями такие ситуации – не исключение, а правило – повседневная реальность, регулирующий закон. Абсолютное большинство товаров либо в дефиците, либо в избытке. Довольно часто один и тот же продукт относится к обеим категориям – в одном регионе наблюдается дефицит, а в другом – избыток.

Никто не любит высокие цены на бензин, но энергетического кризиса 1970-х годов не существовало, пока его не создало правительство. И такой результат не был уникальным. Подобные примеры можно найти на протяжении всей истории: от нехватки зерна в Древнем Риме, вызванного “Указом о максимальных ценах” Диоклетиана, до ипотечного кризиса в 2007 году и последовавшего финансового кризиса.

С точки зрения сегодняшнего дня, ошибки прошлого кажутся очевидными, однако подобное совершается и сегодня во время кризисов, но в меньших масштабах. Чтобы разрешить предполагаемые кризисы в сфере жилья, Калифорния и Орегон недавно приняли законы о контроле за арендной платой, которые, несомненно, повредят жителям этих штатов. Точно так же законы о взвинчивании цен (законы, запрещающие повышать цены, — прим.ред.) и давление общественности регулярно приводят к массовой нехватке товаров во время национальных чрезвычайных ситуаций.

Поскольку Америка переживает самую пугающую пандемию за текущее столетие – вспышку COVID-19, важно, чтобы решения, затрагивающие жизни, свободы и средства к существованию сотен миллионов людей, принимались с помощью разума, а не коллективного страха.

Пандемии явно отличаются от экономических депрессий и нехватки топлива, но некоторые из их уроков применимы и тут. Подобно экономической панике, пандемии вызывают массовый страх, который может привести к ошибочным и нерациональным решениям.

Мы знаем, что люди по своей природе склонны следовать за толпой, особенно в периоды социальных волнений и паники. Этот инстинкт привел к некоторым из величайших трагедий в истории человечества.

COVID-19 вполне может оказаться настолько же опасным, насколько нам кажется. Эпидемиологи, создатели вакцин и другие медицинские эксперты согласны с тем, что он очень заразен и смертелен, особенно для определенных групп риска (например, пожилых людей и людей с ослабленной иммунной системой и повреждением легких). Тем не менее, многие из тех же экспертов не согласны с масштабами угрозы COVID-19.

Одна из проблем, с которой сталкиваются медицинские работники, заключается в том, что у них просто нет большого количества надежных данных для работы.

“Данные, собранные на сегодняшний день, о том, сколько людей инфицировано и как развивается эпидемия, совершенно ненадежны”, — написал недавно Джон П.А. Иоаннидис, эпидемиолог и профессор медицины в Стэнфордском университете, который является со-директором Мета-исследовательского инновационного центра университета.

Посмотрим правде в глаза: пандемии страшны. Вероятно, это вдвойне верно в эпоху социальных сетей, когда самые страшные модели, как правило, расшариваются наиболее активно, что вызывает еще большую панику. Из-за повышенного уровня страха вполне разумно полагать, что государственные чиновники могут «следовать за толпой», что является плохой идеей, даже если толпа не полностью оцепенела.

“Толпа не рассуждает, не выносит ни споров, ни противоречий. Внушение всецело овладевает ее мыслительными способностями. Толпа или принимает, или отбрасывает идеи целиком, стремится немедленно превратить идеи в действия”, — писал Гюстав Ле Бон в своей основополагающей работе 1895 года Толпа: изучение коллективного разума.

Ни для кого не секрет, что кризисы – войны, террористические акты и экономические депрессии – часто приводили к обширным посягательствам на свободу и даже приводили к появлению тиранов (от Наполеона до Ленина и так далее). В своей книге «Кризис и Левиафан» историк и экономист Роберт Хиггс объясняет, как на протяжении всей истории кризисы использовались для расширения государства, часто позволяя сохранить «временные» меры после того, как кризис прошел (вспомните удержание федерального налога во время Второй мировой войны).

“Когда случаются кризисы, правительства получают новую власть над экономическими и социальными отношениями” — пишет Хиггс, “Для тех, кто ценит индивидуальные свободы и свободное общество, эта перспектива выглядит глубоко удручающей”

Давайте воспринимать новый коронавирус со всей серьезностью, но давайте не будем при этом отбрасывать разум, осторожность или Конституцию.

Если мы это сделаем, мы можем обнаружить, что правительственное “лечение” от коронавируса будет даже хуже, чем сама болезнь.