"Такова была моя жизнь. Ее стоило жить, и если бы я мог, охотно прожил бы ее сначала."

Как-то давно услышал очень лестные отзывы об этой автобиографии. Погуглил и оказалось, что Бертран Рассел один из самых видных английских математиков и философов 20 века, при этом с очень активной и насыщенной жизнью длинной в 97 лет.

К сожалению, в переводе на русский язык книга вышла в очень сокращенном варианте (пишут, что это максимум пятая часть от оригинального издания). Но тем не менее, автобиография очень интересная; она написана в самоироничной манере с этаким английским юмором и содержит весь сознательный период жизни Б.Рассела — чуть ли не с 4 лет (да-да, он помнил некоторые события своей жизни в этом возрасте… я например что-то припоминаю только лет с 6-7 и то каким-то обрывками) до чуть ли не последних дней. Жизнь невероятно насыщенная, за что отчасти спасибо аристократическому происхождению, но в большей степени — потрясающему внутреннему мироустройству, когда человек всегда в каком-то поиске… себя, истины, смыслов. Куда он только не «влезал» из-за своего неуёмного характера. Даже когла ему было за 80 он шел на пикеты и демонстрации, после которых оказывался на скамье подсудимых. При этом параллельно писал философские трактаты на разные темы, которые пользовалась бешенной популярностью у издателей и способствовали хорошему доходу от их продаж.

В прологе автобиографии он пишет буквально следующее:
Всю мою жизнь пронизывали три страсти, простые, но неодолимые в своем могуществе: жажда любви, тяга к знанию и мучительное сочувствие к страданиям человечества. Как могучие ветры, носили они меня над пучиною боли, увлекая из стороны в сторону и порой доводя до отчаяния.
   Я искал любви, прежде всего потому, что от нее душа кипит восторгом, безмерным восторгом — за несколько таких часов не жаль пожертвовать всей жизнью. Я искал любви и потому, что она прогоняет одиночество, страшное одиночество трепещущего сознания, чей взор устремлен за край Вселенной, в непостижимую безжизненную бездну. Наконец, я искал любви и потому, что в единении двух видел, словно на заставке таинственной рукописи, прообраз рая, открывавшегося поэтам и святым. Вот что я искал и вот что в конце концов обрел, хоть это и напоминает чудо.
   С не меньшей страстью я стремился к знанию. Я жаждал проникнуть в человеческое сердце. Жаждал узнать, почему светят звезды. Стремился разгадать загадку пифагорейства — понять власть числа над изменяющейся природой. И кое-что, правда совсем немного, мне удалось понять.
   Любовь и знания — когда они давались в руки — влекли меня наверх, к небесной выси, но сострадание возвращало вновь на землю. Крики боли эхом отдавались в сердце: голодающие дети, жертвы насилия, беспомощные старики, ставшие ненавистным бременем для собственных детей, весь этот мир, где бескрайнее одиночество, нищета и боль превращают человеческую жизнь в пародию на самое себя. Я так хотел умерить зло, но был не в силах, и я сам страдаю.
   Такова была моя жизнь. Ее стоило жить, и если бы я мог, охотно прожил бы ее сначала.