Великий китайский файрвол: Часть 3. Заключение. Как создать свой собственный интернет и управлять им.
Интернет уязвимее, чем кажется.
Китай и Россия, другие авторитарные государства являются сейчас главными адептами идеи многосторонней, то есть подчиненной государству, системы управления интернетом.
Сегодня дискуссия сводится к тому, какой из двух структур отдать предпочтение в качестве плацдарма управления интернетом:
коллегиальной организации ICANN или Международному союзу электросвязи (МСЭ) при ООН.
В 2012 году, когда подходил срок пересмотра регламента МСЭ при ООН, цензоры увидели в этом возможность для захвата власти.
(Глава 20. Цензор в ООН).
Китай ставит под вопрос свободу мирового интернета.
С 2008 года, Китай ведет работу над тем, чтобы «избирательно изменять правила, акторов и баланс сил в существующих международных органах,
и в большей степени – изнутри, одновременно пытаясь создать альтернативные образования и ввести новые нормы управления в мире».
Это происходит и в открытую, и закулисно.
Ужесточая контроль над интернетом внутри страны, Китай стремится закрепить свои практики на уровне ООН.
Сформулированная в 2010-х годах доктрина киберсуверенитета нужна не только для того, чтобы легитимизировать действия Китая внутри страны и подать откровенную цензуру под респектабельным политологическим соусом.
Другая ее задача – распространить китайскую модель управления интернетом в международном масштабе, чтобы снизить уровень угрозы для Великого файрвола извне и не допустить масштабной критики и международных санкций.
Придя к власти, Си Цзиньпин развернул хорошо скоординированную атаку не только на интернет, но и на гражданское общество в целом.
Все больше влияния в международных органах по стандартизации и других организациях получают такие компании, как Huawei, которая исторически тесно связана с китайским ВПК, Baidu, Tencent и
Alibaba, которые охотно выполняют требования цензоров или поддерживают цензуру на государственном уровне.
китайские интернет-компании в условиях отсутствия иностранных конкурентов переросли внутренний рынок и начали экспансию за рубеж.
При этом они разделяют те же ценности, что и правительство их страны, а именно суверенитет интернета, главенство цензуры и необходимость надзора.
В 2015 году Си Цзиньпин выступил с предложением реформировать систему всемирного управления интернетом на основе принципов киберсуверенитета.
(Глава 21.Суверенитет. Си Цзиньпин пришел за интернетом).
Си Цзиньпин сказал:
«Киберпространство – это не территория вне закона.
Необходимо прикладывать больше усилий для укрепления этических норм и содействия цивилизованному поведению».
В отличие от предшественников, которые целенаправленно проводили политику консенсуса, чтобы не допустить повторения культа личности Мао,
Си быстро объявил себя высочайшим и непогрешимым.
Некогда считавшийся будущим либеральным реформатором, он перехватил контроль над экономикой, укрепил свой авторитет в НОАК и старался ликвидировать любую угрозу своему статусу ключевого лидера посредством масштабной антикоррупционной кампании и повсеместного подавления гражданского общества.
В 2014 году, возглавив центральную ведущую группу по кибербезопасности и информатизации, Си Цзиньпин пришел за интернетом.
Концепция «киберсуверенитет» стала движущей силой китайской интернет-стратегии и представляет серьезную угрозу существующему глобальному сетевому порядку.
Идея киберсуверенитета направлена на создание государственного интернета в противовес глобальному.
Вместо Всемирной паутины, какой мы ее знаем, у каждой страны будет собственный национальный интернет, при необходимости удерживаемый силой, с пограничным контролем и таким иммиграционным режимом, который страна сочтет целесообразным.
Под сенью протекционистских законов и под присмотром легиона цензоров китайские пользователи ищут информацию в Baidu, а не в Google,
выкладывают новости и фотографии в WeChat, а не в Facebook
и совершают покупки на Alibaba, а не на Amazon.
Такое видение интернета, огороженного и жестко контролируемого государством, было прямо противоположно взглядам технолибертарианцев, проявлявших активность на заре существования Всемирной паутины.
Интернет создавался без оглядки на географию, и его первые энтузиасты не слишком задумывались о государствах и границах.
В 1990-е годы многие верили, что киберпространство может бросить вызов авторитету национальных государств и привести мир к новой, посттерриториальной системе.
Предполагалось, что управлять этой системой будут не законы, а компьютерные алгоритмы.
Одним из главных апологетов цифровой утопии, свободной от национальных государств и их законов, был Джон Перри Барлоу – пожалуй, самый неординарный из множества эксцентричных свободных мыслителей времен зарождения интернета.
Проповедуя свободу, даруемую интернетом, Барлоу также сражался с силами, стремящимися ее обуздать, такими как Агентство национальной безопасности США.
В 1990 году Барлоу заручился поддержкой технологических магнатов и основал Electronic Frontier Foundation (EFF).
Эта организация занималась защитой гражданских свобод в цифровом мире.
Интернет развивался, уходя все дальше от своих американских и англоязычных корней, а самодеятельная общинная культура первых лет уступала место закрытым корпоративным экосистемам и соцсетям с их внутренней цензурой.
Сегодня интернет все меньше напоминает утопию, о которой мечтал Барлоу, и все больше походит на его страшный сон.
Но, государственные органы научились говорить на языке киберутопистов.
Президенты США – от Клинтона до Буша и Обамы – приветствовали использование интернета в качестве инструмента для распространения экономической и политической либерализации по всему миру.
Зачастую идеалистический подход давал эффект, обратный тому, на который рассчитывали его адепты.
Утопизм достиг своего апогея в 2009 году, во время акций протеста против итогов президентских выборов в Иране.
Явное участие правительства США в поддержании работы Twitter в период волнений подтвердило худшие опасения цензоров в Тегеране и Пекине.
В Китае с насмешкой отмечали:
«За тем, что Америка называет свободой слова, стоят неприкрытые политические интриги, – Почему возникли беспорядки после иранских выборов?
Да потому, что США развязали онлайн-войну, посредством роликов на YouTube и микроблогов в Twitter распространяя слухи, будоража общество, внося раскол и сея разногласия между сторонниками консерваторов и реформистов».
интернет превращался в поле идеологической битвы.
Более того, с точки зрения цензоров, американцы на этом поле уже значительно превосходят своих противников.
И для победы в этом сражении Китаю потребуются союзники.
История интернет-цензуры в России — освещена в моем прошлом ролике.
Ссылка на видео внизу.
Успешно выстроив у себя отдельный интернет, жестко контролируемый, упорядоченный и не допускающий инакомыслия, Китай передал эту модель могущественному союзнику.
Цензоры еще не закончили свое дело.
(Глава 24.Одно приложение, чтобы править всеми)
Расскажу: Как WeChat раздвигает границы слежки и цензуры.
Тибетская диаспора стала одной из первых мишеней для армии китайских хакеров, и она же больше других преуспела в борьбе с кибершпионами.
По мере того как Великий файрвол блокировал все больше западных соцсетей и приложений,
WeChat оставался единственным программным средством, которое люди за пределами Тибета могли использовать для общения с семьями.
Как и его предшественник Weibo, WeChat некоторое время считался инструментом, способным нанести удар по цензорам.
Даже после того, как те взяли приложение под свой контроль, оно продолжало получать хвалебные отзывы в зарубежной прессе, не замечавшей, что WeChat становится еще более цензурированным и куда более опасным, чем Weibo или другие приложения.
В 2011 году был запущен WeChat (в Китае – Weixin).
Число его пользователей стало стремительно расти, когда он вытеснил китайских конкурентов, а благодаря Великому файрволу – и большинство иностранных.
В 2009 году был заблокирован Facebook,
в 2015-м – южнокорейское приложение Line,
а в 2017-м – WhatsApp и еще несколько безопасных мессенджеров.
WeChat стал практически безальтернативным.
facebook все чаще становится синонимом интернета в развивающихся странах, куда компания активно инвестирует.
Так же и WeChat остается главным, если не единственным приложением, с которым взаимодействует большинство китайских пользователей: в нем доступны игры, обмен сообщениями, оплата счетов, запись на различные услуги, вызов такси и десятки других задач, для которых за пределами Китая существует множество разных приложений.
По сути, в то время как Facebook и WhatsApp оценивают рост по ежедневному или ежемесячному числу активных пользователей,
WeChat больше заботится о надлежащем удовлетворении повседневных и ежечасных потребностей клиентов.
Вместо того чтобы выстраивать крупнейшую соцсеть в мире, WeChat сосредоточился на формировании образа жизни, связанного с мобильными устройствами.
Его цель состоит в том, чтобы охватить все аспекты жизни пользователей, в том числе несоциальные.
Краеугольный камень этой модели – платежная система WeChat Pay.
Она полностью изменила привычный уклад во многих китайских мегаполисах и даже небольших городах.
WeChat Pay и аналогичный сервис от Alibaba за несколько лет превратили мобильные платежи из нишевого и зачастую неудобного инструмента в повсеместную практику.
Tencent все же достойна серьезного признания не только благодаря созданию платформы для этого роста, но и благодаря субсидиям, направляемым на стимулирование мобильных платежей.
Разумеется, это делалось не ради благотворительности.
Tencent поглотила приложения для выбора ресторанов, каршеринга и множество других популярных сервисов, чтобы у людей никогда не возникало потребности выйти из системы WeChat Pay.
Tencent получает огромное количество персональных данных и охотно делится ими с китайскими властями.
В докладе о защите личных данных в мессенджерах Amnesty International дала Tencent оценку 0 из 100,
WeChat разрешено собирать, хранить и раскрывать вашу личную информацию по запросу государственных органов, служб правопорядка и других подобных ведомств (независимо от того, находитесь ли вы в их юрисдикции или нет).
Один мусульманин создал в приложении группу для изучения Корана и после этого был арестован.
Его осудили на два года за использование интернета в религиозных целях.
Пользователей WeChat также обвиняли в оскорблении Си Цзиньпина и других высокопоставленных чиновников в личной переписке.
Китайская система социального доверия аккумулирует данные, собранные приложениями вроде WeChat от Tencent и Alipay от Alibaba, для оценки благонадежности пользователя.
От нее зависит многое: сможет ли человек получить кредит, арендовать автомобиль или даже воспользоваться услугой проката велосипедов.
Для Коммунистической партии Китая социальный рейтинг – это попытка более мягкого и незаметного авторитаризма.
Цель в том, чтобы подтолкнуть людей к определенным моделям поведения, от экономии энергии до подчинения партии.
рейтинг растет или снижается в зависимости от политической лояльности человека, а это серьезно повышает плату за инакомыслие для него самого, для его семьи и друзей.
большинство безопасных мессенджеров недоступны в китайских магазинах приложений, а для их использования еще нужно обойти Великий файрвол.
(Глава 25. Задница).
Расскажу про: Отключения интернета в Уганде по примеру Китая.
Президент Уганды Мусевени из поколения старых африканских революционеров вроде Роберта Мугабе, которые пришли к власти, пообещав людям демократические реформы и справедливое управление страной,
но в итоге засиделись на своих постах и создали полицейские государства по образцу того самого колониального управления, против которого когда-то боролись.
Президент Уганды Мусевени находился у власти уже более трех десятилетий и отмечал тридцать один год со дня свержения режима Милтона Оботе.
Мусевени произнес:
«Я слышал, что некоторые люди говорят, будто я их слуга.
Я не слуга никому.
Я борец за свободу, вот почему я делаю то, что делаю,
Я делаю это не потому, что я ваш слуга.
Я вам не слуга.
Я просто борец за свободу, я борюсь за себя, за свои убеждения.
Именно так я пришел к власти.
Я не наемный работник».
Эта странная речь была пощечиной тем, кто надеялся свергнуть Мусевени на очередных выборах или, по крайней мере, заставить его провести реформы и выполнить обещания, данные в 1986 году, когда он пришел к власти.
теперь люди видели перед собой вечного, казалось, президента, заявляющего, что он старается для себя, а не для народа.
Преподавательница Ньянзи написала в Facebook:
«Мусевени – это просто задница.
Задница трясется, гадит и пердит.
Угандийцы должны поражаться тому, что мы позволили этой заднице продолжать править нашей страной».
на Ньянзи обрушилась вся махина угандийского полицейского государства.
Тайная сеть слежки и цензуры, которая тихо опутывала диссидентов и оппозиционных деятелей, стала явной, когда Мусевени и его союзники решили при поддержке Китая импортировать Великий файрвол в Восточную Африку.
Присутствие Китая ощущается в Африке повсеместно.
По всему континенту продаются китайские товары, китайские предприниматели открывают магазины и предприятия, китайские компании строят отели, больницы и дороги.
Китайские государственные СМИ, CCTV International, «Голос Китая», вкладывают значительные средства в программы для африканской аудитории, следуя концепции «мягкой силы».
Создается представление о Китае как об особой иностранной державе, заинтересованной в помощи континенту, а не в его эксплуатации
Появились и структуры «мягкой силы», к примеру, Институт Конфуция.
Он организует субсидируемые курсы по китайскому языку и культуре.
После мирового финансового кризиса 2008 года, когда Европа и США отступили, Китай удвоил свое влияние в Африке.
Хотя официальные объемы китайской помощи держатся в секрете, эксперты подсчитали, что с 2000 по 2014 год Пекин потратил здесь столько же, сколько и Вашингтон, и что он близок к тому, чтобы превзойти финансовые вливания США.
Большая часть расходов Китая на оказание помощи в этот период приходилась на Африку, причем Ангола и Эфиопия в сумме получили почти 32 млрд долларов.
Многие профинансированные Китаем инфраструктурные проекты в основном осуществлялись китайскими рабочими.
Деньги возвращались в Китай, не принося пользы самим африканцам.
Пекин следует стратегии невмешательства во внутренние дела, которая стала ключевым принципом китайских внешних инвестиций с 1950-х годов.
Из-за этого Китай обвиняют в финансовой поддержке африканских диктаторов, фактически – в нарушении прав человека.
Китайские фирмы не лучше, но и не намного хуже других.
Яркий пример – ситуация с интернетом в Африке.
Западные технологические компании вкладывают в регион значительные суммы.
такие инвестиции, как правило, служат корыстным целям, как это случилось, например, с проектом Internet.org компании Facebook.
Internet.org позволяет людям бесплатно подключаться к интернету, но только внутри экосистемы Facebook.
Так корпорация превращает их в своих пользователей и навязывает им собственную версию интернета – Facebook.
Полностью контролируемый корпорациями частный интернет так же опасен для онлайн-свобод, как и тот, что подконтролен правительственным цензорам.
Другие западные компании охотно продают автократическим режимам инструменты, помогающие шпионить за гражданами, и тем самым способствуют грубому нарушению их прав и политическим репрессиям.
Бесидже посвятил двадцать лет жизни, чтобы оспорить власть Мусевени.
Он проигрывал одни выборы за другими, дважды терпел неудачу, пытаясь добиться от Верховного суда отмены сомнительных результатов.
Они начинали как союзники и вместе сражались в гражданской войне против диктаторского режима Милтона Оботе в 1982-м, когда двадцатишестилетний Бесидже был личным врачом Мусевени.
В 2011 году, Бесидже организовал протесты «Пешком на работу» против высоких цен на продовольствие и топливо.
Протесты были ответом на бестактный комментарий Мусевени по поводу роста стоимости топлива: глава государства призвал людей не ездить в бары.
Также президент заявил, что высокие цены на продовольствие – благо для фермеров, а сам он заслуживает Нобелевской премии мира за хорошее управление страной, особенно армией.
Бесидже был арестован, жестоко избит полицией, получил множество травм и на некоторое время ослеп.
В ходе дальнейших протестов по меньшей мере два человека были убиты и более сотни – ранены.
В 2011 года Мусевени был приведен к присяге на четвертый срок.
В Уганде спецслужбы создали поддельные беспроводные точки доступа, сети со встроенными инструментами наблюдения FinFisher – в жилых домах, правительственных учреждениях, гостиницах и даже в парламенте.
Отправляли троянские вирусы, которые способны удаленно отслеживать целевые компьютеры, фиксировать нажатия клавиш, получать доступ к файлам и записывать аудио.
В краткосрочной перспективе приоритетными для заражения выбраны устройства депутатов и влиятельных лиц, участвовавших в демонстрациях „Пешком на работу“».
Блокировки помогли сорвать планы оппозиции по повышению прозрачности выборов.
Но они не положили конец инакомыслию и даже, вероятно, возмутили многих избирателей.
Когда интернет отключили, мобильные платежи оказались заблокированы.
Это на несколько дней лишило многих людей доступа к деньгам и возможности платить за основные услуги.
Еще больше пострадали владельцы малого бизнеса, которые работают с минимальной маржой и зависят от мобильных денег при расчетах.
Граждане чувствовали себя совершенно беспомощными перед лицом этого огромного могущественного монстра, который просто берет и отключает интернет по всей стране.
Вскоре после альтернативной инаугурации Бесидже Тусииме заказал себе футболку с портретом лидера FDC.
Он разместил фотографию в Facebook, указав номер телефона человека, который сделал принт на футболке, и тот вскоре получил вал заказов.
Тусииме обвинили в мобилизации людей с целью дестабилизации государства.
А, в Washington Post появилась заметка с заголовком «Профессор назвала президента задницей. Теперь она находится в тюрьме особо строгого режима».
Угандийские спецслужбы обращались к наработкам западных компаний в сфере слежки и кибершпионажа, теперь они обратились к Китаю, чтобы научиться фильтровать и контролировать интернет страны.
Вначале, правительство Уганды, следуя примеру всех цензурных режимов, от Китая до России и Австралии, создало комитет по борьбе с онлайн-порнографией,
Huawei заменила Cisco и другие американские фирмы в качестве поставщика технологии фильтрации интернета в Китае, а теперь она постепенно вытеснила западных конкурентов и на африканском рынке.
Связи Huawei с правительством настолько крепки, что на реализацию своих глобальных амбиций ей удалось получить кредит в размере 10 млрд долларов от Китайского банка развития, контролируемого Госсоветом.
в 2017 году Huawei заработала в Африке 15 % своих глобальных доходов.
Компания поставляла инструменты мониторинга и цензуры правительствам Замбии, Эфиопии, Зимбабве и других стран.
Уганда, как и многие другие африканские страны, получила огромную выгоду от китайских инвестиций.
Когда граждане не могут выбирать правителей, они не могут быть уверены, что иностранное влияние будет всецело положительным.
От сделок, заключенных ради привлечения китайских денег, гораздо больше выигрывают африканские чиновники, чем обычные люди.
Африканские правительства импортируют из Китая то, чего их народ предпочел бы никогда не видеть, – культуру репрессивного авторитаризма и тотального контроля.
Эпилог. Почему Кремниевая долина нас не спасет.
Электронное письмо, разосланное участникам программы лояльности Marriott в Китае, содержало, вопрос: в какой стране вы постоянно проживаете?
Респонденты могли выбрать в выпадающем меню один из нескольких вариантов: Китай, Тибет, Тайвань и Гонконг.
В глазах китайских националистических троллей, ищущих любой повод оскорбиться, это выглядело заявлением в поддержку независимости названных территорий от Китая.
Когда по китайским соцсетям прокатилась волна возмущения, нагнетаемая государственными СМИ, Шанхайская администрация киберпространства приказала гостиничной сети на неделю закрыть свой сайт и приложение на китайском языке, чтобы полностью удалить всю ошибочную информацию.
президент азиатско-тихоокеанского офиса гостиничной сети Marriott, принес унизительные извинения государственному изданию China Daily.
Он просил прощения за действия компании, которые выглядели бросающими тень на давнее уважение Marriott к суверенитету и территориальной целостности Китая.
Одержав победу над Marriott, националистические тролли начали искать другие компании, оскорбляющие чувства китайского народа.
Пользователи проверяли выпадающие меню на десятках сайтов.
Раскритиковали Delta Air Lines и испанский модный бренд Zara за то, что поместили в список стран Тайвань.
Mercedes-Benz пришлось извиниться за пост в Instagram с цитатой из Далай-ламы:
«Посмотрите на ситуацию со всех сторон, и вы станете более открытыми».
Атака на GitHub, стала переломным моментом.
Именно тогда архитекторы Великого файрвола обратили взоры на внешний мир: они не желали мириться с угрозами своему господству, откуда бы эти угрозы ни поступали.
Эта атака была больше похожа на традиционную контрразведывательную операцию.
Инструменты, на которые она была нацелена, люди использовали для обхода китайских законов и бросали вызов китайским властям в сфере контроля над внутренним интернетом.
После атаки на GitHub сформировалась гораздо более тревожная тенденция – экспорт китайской интернет-цензуры.
Технологии, стоящие за Великим файрволом, уже используют Россия и другие союзники Китая, а страны Африки, Южной Америки и Азии внедряют контроль над интернетом по образцу китайского.
Пространство для критики китайских властей было небольшим в самом Китае, стало сужаться и за рубежом.
Пекин нападает на любого, кто не согласен с его территориальными амбициями или гегемонией компартии.
В попытках добиться расположения Пекина самым беззастенчивым стал Facebook.
Марк Цукерберг позировал на фоне пекинского смога, раздавал сотрудникам экземпляры книги Си Цзиньпина «Об управлении Китаем» и даже якобы просил Си дать имя своему первому ребенку.
По данным New York Times, Facebook разработала секретный инструмент для сокрытия публикаций в новостных лентах пользователей. Это было сделано, чтобы помочь компании попасть в Китай.
Цукерберг пытался найти компромисс, который позволил бы китайским цензорам фильтровать контент на Facebook, а компании – получить доступ к не охваченному ею крупному рынку.
Попытки провалились из-за причуд внутренней политики Компартии Китая.
В начале 2018 года Лу Вэй, бывший интернет-царь и главный цензор, с которым Цукерберг и другие лидеры американских ИТ-компаний поддерживали особенно тесные отношения, был исключен из партии и изобличен в государственных СМИ.
Лу обвинили в коррупции, сексуальном насилии, создании клики и присвоении денег.
Падение Лу было только началом проблем для Facebook.
Cambridge Analytica собирала данные миллионов пользователей соцсети.
Скандал развернулся на фоне постоянных опасений из-за фейковых новостей: наиболее активно их читали и распространяли пользователи Facebook.
Вновь и вновь компании из Кремниевой долины подтверждают, что им нельзя доверять: они не готовы ставить права и конфиденциальность пользователей выше прибыли.
YouTube обвиняют в чрезмерном усердии в защите авторских прав, удалении пародий, не противоречащих закону, и видео, соответствующих принципу добросовестного использования.
платформы вроде Facebook и Google пытаются сами решать, какие сайты считать легитимными источниками новостей.
Google разрабатывает секретное приложение под кодовым названием Dragonfly для китайского рынка.
поисковик на базе Android сможет автоматически идентифицировать и отфильтровывать сайты, заблокированные Великим файрволом.
Он уже был представлен чиновникам из китайского правительства.
Dragonfly хранили в строгом секрете даже внутри Google,
бывший инженер Google, сказал в защиту Dragonfly так:
«Смотрите, Китай уже цензурирует интернет. Так почему бы нам не дать людям хотя бы ту информацию, которую мы можем им дать? Ведь это же лучше, чем ничего.
Но как бы вы ни относились к этому аргументу, есть один важный факт: Google уже поступила так однажды, и это обернулось катастрофой.
Так зачем же это делать?
Ответ прост: Google действует как традиционная компания.
Она выжимает из рынка все до последнего цента, не обращая внимания на такие нематериальные факторы, как принципы и этические издержки, и даже подвергая риску безопасность пользователей».
Сейчас Google встраивает в поисковик инструмента цензуры на основе искусственного интеллекта.
меры, принимаемые для повышения безопасности интернета, должны быть направлены на расширение прав и защиту пользователей, а не тех, кто занимается цензурой, будь то государства или частные корпорации.
Самый простой способ сделать это – дать людям возможность влиять на используемые ими сервисы.
Речь не об обычной свободе выбора в рамках рынка:
мол, человек, недовольный действиями Facebook или Google, может просто отказаться от их услуг.
Это неосуществимо.
Обе компании, как и другие фирмы из Кремниевой долины, слишком глубоко проникли в нашу повседневную жизнь, слишком важны для нас, чтобы можно было легко бойкотировать их.
Допустим, вы можете обойтись без Facebook.
Удастся ли вам так же легко отказаться от Instagram и WhatsApp?
Многие переходят на альтернативные поисковики, чтобы избежать слежки со стороны Google, но продолжают пользоваться электронной почтой Gmail или смотреть видео на YouTube.
Даже те, кто имел дело с цензурой, признают, что используют эти платформы, поскольку издержки и трудности, связанные с отказом от них, слишком велики.
необходимо разобраться с дилеммой между свободой слова и безопасностью в интернете.
Какой контент выходит за рамки допустимого – об этом пусть судят не непрозрачные технологические компании, а выборные должностные лица.
Лучше сделать так: кто будет этим заниматься, должен отчитываться перед избирателями.
вероятно, что новый, ориентированный на пользователей, демократический и прозрачный интернет придется создавать с нуля.
Демократические цифровые структуры будут сосредоточены на удовлетворении личных и социальных потребностей людей, а не на наращивании прибыли для инвесторов.
Мы достигли поворотного момента в истории интернета.
Сегодня есть два основных видения, как должны работать технологии.
Либертарианская фантазия – «Информация хочет быть свободной» – позволила вырасти огромным технологическим монополиям, которые злоупотребляют нашими данными, контролируют наше самовыражение и ставят под угрозу нашу частную жизнь.
В китайской модели гиперконтроля главный арбитр – государство.
Оно решает, что можно и нужно говорить для нашего собственного блага и его, государства, вечной власти.
Настоящие перемены произойдут, когда мы выработаем альтернативное видение:
управляемый пользователями, прозрачный и демократический интернет, основанный на уникальных преимуществах технологий – свободе, образовании и международной солидарности, а не на погоне за прибылью или тотальном контроле.
