Лео Меламед – один из гениев мировой финансовой системы.

Лео Меламед – один из гениев мировой финансовой системы. По сути, именно он создал современный рынок производных инструментов, которые, с одной стороны, дают отличную возможность для спекулятивного заработка (и всяких других интересных вещей), с другой, остаются одним из значимых факторов нестабильности мировой экономики. Подробнее о достижениях Меламеда – в сегодняшней старости. В 2003 году ее опубликовал «Коммерсант» под заголовком «Гений финансовых производных».

Лео Меламед создал, можно сказать, половину современной финансовой системы — финансовые деривативы. Сейчас, когда ими пользуется весь мир, трудно представить, что чуть более 30 лет назад их попросту не существовало.

Открытие Америки

Исаак и Файга Меламед вместе со своим семилетним сыном Лео покинули Польшу одновременно с вторжением туда немецких войск в 1939 году. Через Литву Меламеды попали в Россию. Конечным пунктом путешествия были США: глава семьи считал Америку единственным защищенным от фашизма местом. Скитания заняли 15 месяцев, и Лео очень хорошо их запомнил. Позже он говорил, что воспоминания о Сибири преследовали его всю жизнь. Особенно запомнились Лео вечера, когда отец учил его играть в шахматы, чтобы отвлечь от мыслей о еде. За окном тогда было 40 градусов ниже нуля.

Меламедам удалось добраться до Владивостока, а затем и до Японии. Страну восходящего солнца они покинули ровно за год до Перл-Харбора, в декабре 1940 года. В итоге семья осела в Чикаго, где родители Лео устроились учителями в еврейскую школу.

Впоследствии Лео смог окончить университет Иллинойса и поступил в John Marshall Law School. В сущности, это были лишь юридические курсы, и Лео осознавал, что ему нужна юридическая практика, которая могла бы стать подспорьем в дальнейшем трудоустройстве. Просматривая газеты в поисках временной работы, он наткнулся на объявление фирмы Merrill, Lynch, Pierce, Fenner & Bean. Поступив туда, Лео в основном разносил бумаги. Но место его работы было неординарным — Чикагская товарная биржа. Сам он потом рассказывал, что чувствовал себя как Алиса в стране чудес. Буквально все — начиная с шума и кончая жестикуляцией трейдеров — ему очень понравилось. Пройдя обязательную практику и распрощавшись с John Marshall Law School, Лео в 1955 году уже целенаправленно отправился трудиться на столь понравившуюся ему торговую площадку.

Между тем товарная биржа в то время представляла собой жалкое зрелище. Фьючерсных товарных контрактов там никогда много не продавалось. К тому же в 1950 году правительство объявило о поддержке цен на масло и яйца, и контракты на них, естественно, исчезли. Еще одним товаром, луком, власти вообще запретили торговать. В итоге к моменту появления Лео на бирже там продавали фьючерсные контракты только на два товара — живой крупный рогатый скот и pork belies (разновидность свинины).

Лео решил устроиться трейдером pork belies. Чтобы заплатить за место на бирже, ему пришлось занять $3 тыс. Правда, особо он не рисковал — оставался адвокатом, а на бирже торговал в свободное время. Что касается биржевых качеств pork belies, то тогда трудно было найти менее престижную позицию. Ее можно приравнять к апельсиновому соку — товару, которым все учебники не рекомендуют торговать из-за его низкой ликвидности.

В общем, времена для биржи были плохие. Но вскоре ситуация изменилась кардинально благодаря двум событиям.

Фьючерс на будущее

В 1965 году Лео Меламед оставил адвокатскую службу и полностью занялся торгами. За 10 лет работы на бирже ему удалось создать себе неплохую репутацию, и в 1967 году Лео избрали в совет директоров биржи, благо конкуренция на посты в этот орган была невысока. Через два года, в 1969-м, он стал исполнительным директором биржи. Там была еще и должность президента, но Лео Меламед и так получил достаточно широкие полномочия.

Меламед понимал, что необходимость реформы назрела, однако сделать ничего не мог. Он пытался вывести на биржу контракты на картофель и сталь — безуспешно, активность торговли ими была ничтожна мала. Но в 1971 году произошло второе ключевое в истории биржи событие — Ричард Никсон объявил об отмене обеспечения доллара золотом. Стало ясно, что бреттон-вудская система обречена.

У Лео Меламеда, который уже фактически управлял биржей, сразу появились идеи, как использовать это себе во благо. Сначала он хотел просто заработать. Меламед считал, что многие валюты переоценены или недооценены, следовательно, на этом можно было сыграть. Он знал, что американцы, возвращаясь из поездок по Европе, жаловались, что смогли купить там на свои доллары меньше товаров, чем раньше. Вспомнил Меламед и о своем кошмарном путешествии в Америку. На этом пути он сталкивался с польским злотым, литовским литом, советским рублем, японской иеной и, наконец, долларом, и везде реальная стоимость денег отличалась от заявленной властями. Везде был черный рынок.

Размышляя об этом, Меламед находил все больше аналогий со своими любимыми pork belies. Если цены на валюту изменяются, то у инвесторов должно быть желание захеджировать и эти риски. Но в отличие от pork belies соответствующие инструменты для валюты отсутствовали. Пока отсутствовали.

Меламед быстро пришел к мысли, что создание такого рода фьючерсов не только отвечает его интересам, но и поможет спасти Чикагскую товарную биржу. Под боком находились Chicago Board of Trade и Chicago Board Option Exchange, торговавшие сходным товаром с куда большим успехом. Товарные фьючерсы на них имели традиционно больший оборот, а три биржи с одинаковой специализацией в одном городе — явный перебор. Так что ввод в обращение новых фьючерсов был единственным спасением.

Первоначально Меламед планировал внедрить в оборот семь фьючерсов на разные валюты. Заручившись поддержкой президента биржи Харриса и небезызвестного экономиста Милтона Фридмана, Меламед в рамках биржи создал International Money Market (IMM). В 1972 году в торговлю были запущены первые валютные деривативы на семь валют. Торги регулировались внутренними правилами биржи и, по сути, мало отличались от товарных.

Для мировой финансовой системы это стало поворотным моментом. Ведь валютные деривативы Меламеда — первые производные не на товары, а на финансовые инструменты.

Финансовое оружие

Впрочем, это было только начало. Для реального эффекта требовались реальные деньги. Между тем реакция Уолл-стрит на запуск новых деривативов в целом была довольно скептической. Газеты писали: «Что трейдер pork belies может знать о валютных курсах?» И Лео Меламед отправился путешествовать. Он посещал всех, кто потенциально был заинтересован в хеджировании валютных рисков, и рассказывал о своих деривативах. Это сейчас работа любой более или менее крупной организации немыслима без их использования, а тогда о финансовых деривативах никто не знал.

Реализация пилотного проекта упростила задачу. Меламед запустил фьючерсы на казначейские облигации, процентные ставки и акции, а в 1982 году — фьючерсы на индексы. Введение в обращение фьючерса на индекс S&P 500 совпало с началом «бычьего» рынка. Это обстоятельство обусловило большой успех фьючерса и высокое к нему доверие.

Одновременно Меламед озаботился правовым обеспечением созданных им инструментов. В 1982 году он убедил сенат в необходимости создания саморегулируемой организации National Futures Association (NFA). Главой ее стал сам Меламед, так что особых бюрократических препятствий рынок финансовых деривативов не встречал.

В 1987 году стараниями Меламеда при участии Reuters появилась первая электронная система торговли фьючерсами GLOBEX. С введением ее в действие вышла небольшая заминка. Чикагская товарная стала первой в мире биржей, подготовившей такую систему, однако для ее запуска требовалось согласие членов биржи — в большинстве своем обычных трейдеров. Без сомнения, Меламед видел в электронной системе еще одно средство, способное изменить биржевую историю, однако обычные игроки увидели в ней конец своей работе. Тем не менее после долгих споров запуск GLOBEX был одобрен 87% голосов. После этого подобные системы стали плодиться по всему миру, и сейчас традиционная биржа является такой же редкостью, как электронная 15 лет назад.

Это сочетание электронных торгов и финансовых деривативов дало потрясающие результаты. Чикагская товарная без преувеличения стала мировым центром биржевых финансовых производных, а профильный рынок достиг грандиозных размеров. К середине 1998 года его объем составлял $65 трлн. По данным на июнь прошлого года, суммарная стоимость всех существующих финансовых производных приближалась к $200 трлн. И, пожалуй, рынок производных станет первым, в отношении которого будут использовать слово «квадриллион».

Нельзя забывать и о том, какие преимущества дает финансовому миру изобретение Меламеда. Без него было бы невозможно полноценное хеджирование рисков. Собственно, эра управления рисками с помощью хеджирования финансовыми деривативами наступила немного позже — в 90-х. В 1990 году Милтон Фридман, компаньон Меламеда, получил премию Нобелевского комитета, в частности, за исследования свойств финансовых деривативов. Интересные возможности они дают и спекулянтам.

Один из самых громких политических скандалов, связанных с деривативами, произошел с супругой предыдущего президента США Хиллари Клинтон. Решив поиграть на рынке, она открыла счет на $1 тыс. и купила 10 контрактов на поставку крупного рогатого скота. По подсчетам экспертов, на это требовалось как минимум $12 тыс. Тем не менее операция состоялась, и Хиллари увеличила свой счет до $6 тыс. Через 10 месяцев с использованием различных деривативов счет вырос до $100 тыс., то есть не искушенный в торговле человек добился доходности более 100% годовых. Скандал удалось замять, а широкая общественность узнала о потенциальной доходности игры на деривативах.

Впрочем, есть и обратная сторона медали. Финансовому миру хорошо запомнился крах Barings Bank. Служащий банка Ник Лисон потерял $1,4 млрд, играя на опционах и фьючерсах на индекс Nikkei-225. Без финансовых деривативов ему не удалось бы просадить такую сумму за считанные дни.

Богатейший инвестор мира Уоррен Баффет три месяца назад на годовом собрании Berkshire Hathaway прямо сказал: «Финансовые деривативы — это финансовое оружие массового уничтожения». Само собой разумеется, с этим категорически не согласен Лео Меламед, который по силе влияния на финансовую систему США сейчас может сравниться с Баффетом, гуру инвестиционной Америки.

Лео Меламед ушел в отставку, проработав в Чикаго 21 год. За это время город превратился в финансовую столицу мира. Пост исполнительного директора он оставил своему протеже Джеку Сандерсу. Но Меламеду постоянно казалось, что без его участия что-то идет не так, и в 1997 году он занял должность временного советника. Говорят, ее название, как всегда, не соответствует реальному объему полномочий Лео Меламеда. Он опять у руля Чикагской товарной биржи и, как ожидается, еще преподнесет сюрпризы.