Список проголосовавших за комментарий "<strong>Варлам Шаламов</strong>. Что я видел и понял в лагере<br/> <br/> 1. Чрезвычайную хрупкость человеческой культуры, цивилизации. Человек становился зверем через три недели — при тяжелой работе, холоде, голоде и побоях.<br/> <br/> 2. Главное средство растления души — холод, в среднеазиатских лагерях, наверное, люди держались дольше — там было теплее.<br/> <br/> 3. Понял, что дружба, товарищество никогда не зарождается в трудных, по-настоящему трудных — со ставкой жизни — условиях. Дружба зарождается в условиях трудных, но возможных (в больнице, а не в забое).<br/> <br/> 4. Понял, что человек позднее всего хранит чувство злобы. Мяса на голодном человеке хватает только на злобу — к остальному он равнодушен.<br/> <br/> 5. Понял разницу между тюрьмой, укрепляющей характер, и лагерем, растлевающим человеческую душу.<br/> <br/> <br/> 6. Понял, что сталинские «победы» были одержаны потому, что он убивал невинных людей — организация, в десять раз меньшая по численности, но организация смела бы Сталина в два дня.<br/> <br/> 7. Понял, что человек стал человеком потому, что он физически крепче, цепче любого животного — никакая лошадь не выдерживает работы на Крайнем Севере.<br/> <br/> 8. Увидел, что единственная группа людей, которая держалась хоть чуть-чуть по-человечески в голоде и надругательствах, — это религиозники — сектанты — почти все и большая часть попов.<br/> <br/> 9. Легче всего, первыми разлагаются партийные работники, военные.<br/> <br/> 10. Увидел, каким веским аргументом для интеллигента бывает обыкновенная плюха.<br/> <br/> 11. Что народ различает начальников по силе их удара, азарту битья.<br/> <br/> 12. Побои как аргумент почти неотразимы (метод № 3).<br/> <br/> 13. Узнал правду о подготовке таинственных процессов от мастеров сих дел.<br/> <br/> 14. Понял, почему в тюрьме узнают политические новости (арест и т. д.) раньше, чем на воле.<br/> <br/> 15. Узнал, что тюремная (и лагерная) «параша» никогда не бывает «парашей».<br/> <br/> 16. Понял, что можно жить злобой.<br/> <br/> 17. Понял, что можно жить равнодушием.<br/> <br/> 18. Понял, почему человек живет не надеждами — надежд никаких не бывает, не волей — какая там воля, а инстинктом, чувством самосохранения — тем же началом, что и дерево, камень, животное.<br/> <br/> 19. Горжусь, что решил в самом начале, еще в 1937 году, что никогда не буду бригадиром, если моя воля может привести к смерти другого человека — если моя воля должна служить начальству, угнетая других людей — таких же арестантов, как я.<br/> <br/> 20. И физические и духовные силы мои оказались крепче, чем я думал, — в этой великой пробе, и я горжусь, что никого не продал, никого не послал на смерть, на срок, ни на кого не написал доноса.<br/> <br/> 21. Горжусь, что ни одного заявления до 1955 года не писал (в 1955 г. Шаламов написал заявление на реабилитацию).<br/> <br/> 22. Видел на месте так называемую «амнистию Берия» — было чего посмотреть.<br/> <br/> 23. Видел, что женщины порядочнее, самоотверженнее мужчин — на Колыме нет случаев, чтобы муж приехал за женой. А жены приезжали, многие (Фаина Рабинович, жена Кривошея)(См. очерк «Зеленый прокурор» Собр.соч., т.I, с. 531-571).<br/> <br/> 24. Видел удивительные северные семьи (вольнонаемных и бывших заключенных) с письмами «законным мужьям и женам» и т. д.<br/> <br/> 25. Видел «первых Рокфеллеров», подпольных миллионеров, слушал их исповеди.<br/> <br/> 26. Видел каторжников, а также многочисленные «контингента «Д», «Б» и т. п., «Берлаг».<br/> <br/> 27. Понял, что можно добиться очень многого — больницы, перевода, — но рисковать жизнью — побои, карцерный лед.<br/> <br/> 28. Видел ледяной карцер, вырубленный в скале, и сам в нем провел одну ночь.<br/> <br/> 29. Страсть власти, свободного убийства велика — от больших людей до рядовых оперативников — с винтовкой (Серошапка (См. рассказ «Ягоды». Собр. Соч., т.I, с. 54-56.) и ему подобные).<br/> <br/> 30. Неудержимую склонность русского человека к доносу, к жалобе.<br/> <br/> 31. Узнал, что мир надо делить не на хороших и плохих людей, а на трусов и не трусов. 95% трусов при слабой угрозе способны на всякие подлости, смертельные подлости.<br/> <br/> 32. Убежден, что лагерь — весь — отрицательная школа, даже час провести в нем нельзя — это час растления. Никому никогда ничего положительного лагерь не дал и не мог дать.<br/> На всех — заключенных и вольнонаемных — лагерь действует растлевающе.<br/> <br/> 33. В каждой области были свои лагеря, на каждой стройке. Миллионы, десятки миллионов заключенных.<br/> <br/> 34. Репрессии касались не только верха, а любого слоя общества — в любой деревне, на любом заводе, в любой семье были или родственники, или знакомые репрессированы.<br/> <br/> 35. Лучшим временем своей жизни считаю месяцы, проведенные в камере Бутырской тюрьмы, где мне удавалось крепить дух слабых и где все говорили свободно.<br/> <br/> 36. Научился «планировать» жизнь на день вперед, не больше.<br/> <br/> 37. Понял, что воры — не люди.<br/> <br/> 38. Что в лагере никаких преступников нет, что там сидят люди, которые были рядом с тобой (и завтра будут), которые пойманы за чертой, а не те, что преступили черту закона.<br/> <br/> 39. Понял, какая страшная вещь — самолюбие мальчика, юноши: лучше украсть, чем попросить. Похвальба и это чувство бросают мальчиков на дно.<br/> <br/> 40. Женщины в моей жизни не играли большой роли — лагерь тому причиной.<br/> <br/> 41. Что знание людей — бесполезно, ибо своего поведения в отношении любого мерзавца я изменить не могу.<br/> <br/> 42. Последние в рядах, которых все ненавидят — и конвоиры, и товарищи, — отстающих, больных, слабых, тех, которые не могут бежать на морозе.<br/> <br/> 43. Я понял, что такое власть и что такое человек с ружьем.<br/> <br/> 44. Что масштабы смещены и это самое характерное для лагеря.<br/> <br/> 45. Что перейти из состояния заключенного в состояние вольного очень трудно, почти невозможно без длительной амортизации.<br/> <br/> 46. Что писатель должен быть иностранцем — в вопросах, которые он описывает, а если он будет хорошо знать материал — он будет писать так, что его никто не поймет."