Список проголосовавших за комментарий " Продолжение… <img smile="rofl"/><blockquote>Забрав медведя, Евстрахий поехал в ресторан «Металлург», где обычно тусовались шпионы и депутаты, по дороге приключилось всего два метеорита, денёк выдался скучный. На площади стояла небольшая кучка людей с плакатами «Всем голубого неба ЛГБТ» и странными флагами похожими на радугу. Одеты они были тоже чудно – поверх треухов бейсболки с надписью «Blue Sky», поверх ватных штанов джинсы и кое-как натянутые на валенки кроссовки. Неподалёку стоял микроавтобус с надписью ВВС и воронок со скучающими в нём полицейскими, очень всё же смахивающих на милиционеров купивших переаттестацию. — Петрович, чего тут делаешь? – спросил Евстрахий, признав соседа. — Да вот лётчики из ВВС дали по сто баксов и велели с плакатами и флагами стоять, — объяснил тот, — а мы подумали, чё лётчикам не подсобить-то за сотку. — А пошто оделись чудно? – спросил Евстрахий. — Так лётчики сказали, что нужно выглядеть модно, по-европейски, раздали джинсы с кроссовками, ну так лето не тёплое, кто стоял в ихнем ноги отморозили, их на ампутацию повезли, а мы басурманскую одёжу поверх нацепили, издали сойдёт, — растолковал Петрович, — у нас тут спор только зашёл, ЛГБТ это ж лётчики, вон и про небо написано, али библиотекари? — Ну да, Липецкая Академия гражданской, бомбардировочной и транспортной авиации, — кивнула баба с радужным флагом. — А я говорю это Ленинградский Государственный библиотечный техникум, — встрял мужичок в очках, — сейчас им знаете как нелегко, никто же читать не умеет. — Может это и не летчики никакие, — указал Петрович на машины с надписями CNN и Fox News, припарковавшиеся рядом, — похоже это Самарский исторический институт и «В мире животных», какие-то «Лисьи новости». — Нас в «Ребятам о зверятах» будут показывать, тьфу, срамота! – бросила плакат женщина и вслед за ней потянулись другие. — Давай, давай, снимай, — кричали люди со звериного канала, — ментов снимай, подпишем, что полиция жестоко разогнала многотысячный протест ЛГБТ-активистов! Евстрахий ничего не поняв, отправился в ресторан, где сдал ватник и медведя в гардероб и уселся за столик, заказав сразу два самовара водки. — Ириску сразу принести или потом? – подобострастно согнулся халдей, увидев КГБ-шные талоны, — понял, потом. — Угостите даму спичкой, — подсела к столику девица в дизайнерском ватнике от Зверева и почему-то в шахтёрской каске, она бесцеремонно налила себе стакан водки, бросила в него кубик льда и давясь выпила. — Прикуривайте, — Евстрахий придвинул ей керосиновую лампу и допил второй самовар, — какая в Нью-Йоркщине погода? — Я ведь простая русская девушка из Петрограда, откуда мне знать какая за границей погода! – быстро нашлась девица и жутко закашлялась, ещё бы «Беломор» не щадит никого. — Люблю Петроград, особенно когда чавыча на нерест идёт по Волге, мой медведь обожает её с Крымского моста ловить, — мечтательно сказал Евстрахий, потягивая водку, — а какой в Петрограде длинный Красный проспект и волшебный питерский закат, когда солнце, освещая Мамаев курган, садится прямо в Байкал! — Да, обожаю нерест чувычей, но Петроград в любое время года красив! – сказала девица и пытаясь выпить стакан водки с локтя как Евстрахий, подавилась кубиком льда. — Ваша ириска! – согнулся халдей, сдёрнув с серебряного блюда салфетку. — Это для дамы, — сказал Евстрахий, уже поняв, что перед ним шпионка, потому как даже школьники знали, что Петроград давно переименовали в Ленинград, — пойду, надо за талонами в очередь встать, завтра в 69 цеху допоздна работаем, будем на 13 домне атомоход секретный отливать в 00:00, только никому ни-ни! — М-м-му, — только и смогла выдавить шпионка, с непривычки ирис «Кис-кис» склеивает зубы намертво, к нему привыкать с детства нужно, как к водке и гречке. Забрав медведя, уже подравшегося на балалайках с медведем прокурора, Евстрахий пошёл в ЖЭК за талонами на водку и урановые стержни. Отстояв всего каких-то два часа, он получил талоны на получение талонов и отстояв ещё час получил талоны не только на водку и стержни, но и дефицитные рижские шпроты. Окрылённый такой удачей, Евстрахий уже не пошёл искать пустые магазинные полки, виденные утром по телевизору на оппозиционном канале, пройдя мимо забитых доверху адыгейским сыром и крымскими яблоками витрин, он, наконец, достиг вожделенного отдела с водкой. Чтобы жена не ругалась, на кассе Евстрахий купил, наконец, урановые стержни и поспешил домой, стараясь не глядеть, как бульдозеры давят санкционные продукты под присмотром что-то жующих румяных НКВД-шников. — Явился! – закричала жена с порога и отпила половину самовара, передав его сыну, — ты когда ребёнку медведя купишь, про меня вообще молчу, хожу как дура в шубе, а медведя нет! — Петрович обещал на следующей неделе своего отдать, — снимая уличный ватник и надевая домашний, сказал Евстрахий, — пока с ним походит, а там премию обещали. — Не хочу я этого китайского медведя! – всхлипнул сын, допивая водку в самоваре и заряжая свой Калашников, — меня в школе засмеют, у всех американские медведи, с яблоком на спине! — Вот когда учиться нормально будешь, подумаем про яблочного медведя, — подбрасывая стержни в реактор сказала жена, — сейчас, цепная реакция пойдёт, обедать будем. Сын пошёл делать уроки, учился он так себе: плавал в доказательствах гипотезы Пуанкаре на математике, еле смог нарисовать «Девятый вал» фломастерами, играл на балалайке так, что было не отличить Шаинского играет или Шостаковича, на труде перепутал аварийные стержни с поглощающими и чуть не взорвал школьный реактор, только английский язык давался легко. Евстрахий правда не понимал, зачем в школе учат не американский язык, а английский, ведь в Америку пускают всех как говорят на оппозиционных каналах, а в Англию, как было доподлинно известно, только воров и террористов. Размышляя над этой несуразицей, Евстрахий задумчиво потягивал водку. — Оставь хоть на ужин, — одёрнула его жена, — сына-а, иди есть. Скромно поужинав тазиком оливье, чугунком щей, котлетами с картошкой и блинами с икрой, семья полуголодной отправилась по своим делам, ненавидя и желая свержения правительства, как и предсказывал дальновидный оппозиционный канал. Евстрахий настроив старинный приёмник, слушал «голос Пиндосских островов», там говорили, что притеснение геев верный путь к разрухе в экономике. Так же эмбарго на яблоки и сыр, коррупция и взяточничество чиновников, произвол прокремлёвских олигархов, а особенно военные авантюры приведут страну к хаосу. Чтобы хоть как-то перебить усиливающийся после слов о запрещённых яблоках и сыре голод, Евстрахий тоскливо откусывал сало от двухкилограммового шмата и внимал радиоприёмнику. Там говорили, что понизив скорость интернета, наложив санкции на чиновников и отключив страну от банковских платежей, тотчас вызовут такой гнев народа, что он сметёт правительство и бросит страну к ногам транснациональных монополий, давно подбирающихся к тому, что ещё не разворовано. Тут диктор извинился, сказав, что прочитал неправильный текст, нужно услышать: … сметёт правительство и приведёт страну в лоно демократических цивилизованных стран». Затем в эфире заиграла американская музыка, восхваляющая демократию и права человека, правда сквозь неё доносились вопли диктора, просящего ЦРУ-шников не бить его ногами. — Может того, — сказал Евстрахий, укладываясь в кровать, обхватив жену за задницу и пытаясь стянуть с неё ночные ватные штаны. — В СССР секса не было, а Россия его преемница, — фыркнула жена и отвернулась, натянув ушанку. Уже засыпая, Евстрахий подумал, как, наверное, непривычно ходить в ковбойских сапогах, постоянно стреляя из Кольта, хлестать литрами виски и кока-колу, запивая ими гамбургеры или жрать круглый день овсянку, пить чай и вечно ходить с зонтом. Ещё необычнее постоянно делать харакири и смотреть на Фудзияму, как впрочем, круглые сутки закалывать быков и танцевать фламенко. Уже совсем засыпая Евстрахий привычно высказал солидарность китайским товарищам, безостановочно шьющих пуховики, их-то понять совсем несложно, в отличие от империалистических пожирателей лягушатины. Какой же всё-таки странный мир, была крайняя мысль Евстрахия, окончательно провалившегося в сон.((Мой адрес — не дом и не улица. Мой адрес