Недоразвитые цивилизации проигрывают развитым. Потому что, когда начинается диалог, сразу включается неэквивалентный обмен. Крестьянин отправляет в город молочко за 10, назад получает бензин для тракторов по 20, и эта цена 20 не оправдывает крестьянских усилий на создание молока, съедает всю маржу. Город говорит так: да, мы любим молочко со сметанкой, но мы не хотим платить за всё это втридорога. Во-первых, продукт легко копируется, низкая цена входа, высокая конкуренция. Во-вторых, мы, город, можем создать условия, когда колхозы/совхозы будут просто обязаны сдавать молоко в закрома родины по заранее известной фиксированной цене. При социализме так и было. Наконец, есть продразверстка. Крестьянин не в состоянии отбить хлеб у города, ему элементарно не хватает стволов; он может только спрятать хлеб, закопать его на дальнем хуторе. Город же всегда ощетинен и стволами, и соответствующими персонажами, склонными к отъёму. Как писал крестьянский поэт Клюев 100 лет назад:

мы — ржаные, толоконные, пестрядинные, запечные