Прогноз на следующие пару лет.

Финансовый человек забегает к другому в кабинет и растерянно спрашивает:
«А как это может быть?»
А тот ему отвечает:
«Быть это может как?»
Когда крупнейший банк страны – Сбербанк – предлагает сегодня компаниям разместить у него депозиты под 27-29 процентов – это значит, что в нашем царстве – государстве сломалась труба и крыша поехала. Впереди – если Банк России не снизит ключевую ставку – жесточайшая турбулентность на финансовых рынках, скачок инфляции до 20 – 30 процентов и производство, налетевшее на каменную стену.

Gazeta.ru предложила мне дать «предвидение» на весь следующий год. Я запасся килограммом яблок, банкой кофе под гордым названием «Самурай» и отправился священнодействовать. Этот текст лежит ниже, а ссылка на gazeta.ru, как всегда, когда он закончится.

Экономика – это не тонны и баррели. Экономика — мы сами, как мы дышим, любим, куда мы движемся и, в конце концов, что у нас на столе. Каким будет в человеческом измерении 2015 год?

Сломанное колесо

Всё будет хуже, серенько, но не настолько, чтобы начались бури. Почему? Валютные резервы пока больше 400 млрд. долл. (за год сожгли 100 млрд.). Это пятые по размеру резервы в мире. Пока держится основа экономики – поток валюты против потока сырья. За три квартала 2014 г. уникально большое, плюсовое сальдо торгового баланса, больше 150 млрд. долл. Всё это, если не делать дурацкие ошибки (вроде ключевой ставки в 17%), способно удержать судно на плаву

Но мы станем беднее. В 2013 году на каждого из нас приходилось больше 14 тысяч долларов ВВП. Это больше, чем в Польше и Венгрии, но меньше, чем в Литве. В 2015 году на каждого российского обывателя останется 8 – 10 тысяч долл. А, может быть, и меньше.

Почему? Нынешний рубль в долларах – половина прошлогоднего. Девальвация. Впереди — снижение реального ВВП в 2015 году на 3 – 5% (в кризис 2008 г. – на 7,9%). Причина проста — производство у нас прямо зависит от мировых цен на сырье, а сезон низких цен на нефть, газ и металлы только начинается. Уже три года падают цены на металлы. Обвал цен на нефть – минус 50% за полгода. На эти цены давит вниз сильный доллар, и он же пригибает рубль.
Сильный доллар – надолго. У него длинные, в 15 – 17 лет циклы «слабее – сильнее» к евро и другим валютам. В 2000 – 2008 годах доллар слабел, и мировые цены на сырье в ответ росли в 3 — 4 раза, как на дрожжах. Это было золотое время для России. Но сегодня время, скорее, деревянное. Доллар будет долго, годами укрепляться, и под его тяжестью сырьевые цены будут ползать по полу и заметаться в щели.

Что еще? Санкции — финансовый и технический бойкот, лимитирующий прирост добычи топлива. Не сразу, чтобы не нарушить стабильности в еврозоне, но год за годом сокращающий долю России на энергетическом рынке Европы (сейчас она – одна треть). Это официальная политика ЕС и США. По газу в августе – октябре 2014 г. объемы поставок в млн. тонн снизились на 34%, в том числе для «дальнего зарубежья» — на 20%.

Экономика – в жестком футляре. В ней тяжелы налоги, дефицитен кредит, безмерна цена денег и, судя по всему, должна разгуляться двузначная инфляция. 17 – 20% по ссудам – это значит, увидим инфляцию в 15 – 16% (в 2008 г. — 13,3%). Курсу рубля – катиться по лестнице, 60 – 75 рублей за доллар США. А, может быть, его еще чем-нибудь стукнет Банк России, и он попрыгает, как мячик, еще ниже.

Наша экономика трещит от регулятивного бремени. По ее просторам гуляют 7 – 8 млн. нормативных актов, и их число растет по экспоненте. В ней дышится тяжело – бизнес пробивается, как трава, в щели между слонами. Имя им — крупнейшие сырьевые компании и банки. Они живут в обнимку с государством и держат 60 – 70% активов и работ, а, может быть, и больше.

Есть ли еще что-то в этом портрете, что делает его незабываемым? Конечно, есть. Это наша способность к крайностям, жить так, чтобы бросало в дрожь. Если кризис, то самый глубокий. Если крах, то самый жестокий. Если решение, то так, чтобы народ держать в состоянии постоянного изумления, по словам Салтыкова-Щедрина. Из 40 крупнейших стран мира нас бросает то выше всех, то так, чтобы камнем вниз. Процент, риски акций, бегство капитала, девальвация, — всё зашкаливает. Так было в 1998 и 2008 годах. Так может быть и в будущие два – три года.

Что делать властям со всеми этими вызовами? Ответ — всё подчинить росту экономики, модернизации, высвобождению энергии среднего и малого бизнеса, среднего класса. Создать ударные стимулы под рост, раскрыть футляр, которым душатся самые активные. Программные статьи на этот счет в gazeta.ru («Три дороги победителей», 20.03.2014; «Экономика крокодилов», 12.11.2013).

Бедность – не порок

Если не найти ответы на вызовы, то 2015 год – это время скольжения, изо дня в день, к глубокому кризису через 1,5 – 2 года, хотя, конечно, кофейни и театры будут, как и раньше, заполнены до отказа. Серенькое, воробьиное время. Грубо говоря, предкризис, температура за 38, давление улетело в небеса, но, если сделать парочку внутривенных вливаний и подобрать таблетки, кризис еще можно предупредить.
Мы станем беднее. Официальная безработица – в районе 7% (8,4% в 2009 г., 5,6% — в 2014 г.). За границей наши кошельки станут тоньше в два раза. Эмигрантов больше, туристов меньше. Их поток ужмется на 20 – 40% (это происходит уже сегодня).

Мы будем дальше от соотечественников. Регистрация двойного гражданства, требования отчитаться по зарубежным банковским счетам – все эти знаки Большого Брата оттолкнут многих тех, кто жил по обе стороны границы. Они просто не приедут в Москву, Петербург или Нижний Новгород. Кормов и денег в Москве и крупных городах станет меньше, и многие из тех, кто помогает нам, вернутся домой. Сожмется украинская община. В 2010-е годы украинцев, работающих в России (не граждан), по разным оценкам было от 2 до 3,5 млн. чел. Хорошо, если останется половина (люди из Донбасса – не в счет).

Свирепые сокращения пройдут в иностранных компаниях. Примолкнут веселые офисы. Уже сегодня арендная плата упала, бизнес-центры стали избыточны. Станет на 60 — 80 меньше банков, как это произошло в 2014 году. С ними – по нескольку десятков брокеров, пенсионных фондов, страховых компаний, инвестфондов. Их клиенты и те, кто в них работал, канут в неизвестность. Зато блоггеров прибавится.

Суп начнет потихоньку закипать. В нем множество мелких групп – тех, кому по-настоящему плохо. Валютные заемщики на покупку квартир. Для них самые обычные квартиры стали золотыми. Тысячи тех, кто занимал до зарплаты мелкими кредитами и запутался теперь в десятках банках и микрофинансовых организациях. Люди, выбывшие из бесплатной медицины и не вошедшие в платную. Скрыто потерявшие рабочие места. Мальчики и девочки, не нашедшие первые позиции после университетов. Те, кто был уволен по возрасту, хотя до пенсии далеко. Выброшенные за борт при сокращении штатов бюджетных учреждений. И всегда есть шанс увидеть на площади людей из регионов, привезенных автобусами из мест, где пенсия – это большой кусок хлеба в семье.

Зато пышным цветом расцветет неформальная экономика. Темная, серая, любая. В сложные времена люди всегда спасались своим огородом, садом и, страшно сказать, лесом. Или же тем, что ты — мне, а я – тебе. Без налогов. Неформальные отношения. То, что мимо государства. Всемирный банк считал, что в России теневой сектор составлял 40% ВВП (2007). Значит, будет 50%, как на Украине до всех событий.

Мы станем беднее, потому что дешевле станут наши квартиры. В 1998 – 1999 годах реальные цены на них упали до 10-15 раз. В 2008 г. цены дрогнули где-то на четверть. В этот раз, при обесценении рубля в 2 раза, стоимость жилье может просесть гораздо глубже. В 2 -3 раза — это обычно для таких времен.

Мы будем платить больше налогов. Все эти мелкие поборы, которыми обязывается население. Налог на недвижимость и земельный налог по кадастровой стоимости. Оплата за свой счет капремонта домов. Рост налога на дивиденды, транспортного налога. Будущая отмена порога зарплат по взносам на медстрах. Торговый сбор, который через цену товара дойдет до каждого.

Мы будем меньше есть, хуже одеваться, покупать гораздо больше российского, но всё это пока в пределах нормы. Сыры – пусть резиновые, но свои. А, может, станем и здоровее, потому что на фронте не болеют, и мелкий дождь подстегивает, но не заливает с головой.

Между прочим, в 2015 году может быть бум детских рождений. На печке занимаются любовью. Кризис, если он не оглушил, можно переждать дома с ребенком на руках, как это было в 2008 г. А, может быть, и с книгой, потому что многие в кризис пойдут учиться. Все равно, карьеры и дела заморожены.

Что потом?

— Суп с котом, — как говорили в детстве. У нас есть год, максимум два, пока хватит накопленных резервов. Потом все равно на вызовы придется отвечать, потому что иначе сегодняшний предкризис, болезненное состояние перерастут в кризис настоящий, по полной катушке, с социальными потрясениями. А, может быть, это случится и раньше, потому что мы любим крахи, мы обожаем громкие ошибки, мы выбираем только те решения, которые ведут куда-то, но дорогами, по которым пройти нельзя. Валютные штормы ноября – декабря 2014 года блестяще доказали это.

Человеческое измерение экономической политики
Риски кризиса в 2016 – 2017 годах растут. Нельзя делать ошибки. 2015 год может стать спокойным годом перегруппировки сил для будущего рывка вперед. А может стать годом паники по образцу декабря 2014 г.

Именно в кризис особенно понимаешь, что у любого решения в экономической политике есть цена в человеческих жизнях. Даже у отказа местных властей от разделительного барьера на дороге, как известно, есть заранее известная, статистическая цена в тех, с кем именно на этой дороге за год что-то случится. Заранее неизвестно — с кем, но в итоге все-таки случится.

У четверти века реформ в России есть бесчисленная цена в не родившихся и рано ушедших, в том, что, как на войне, рухнула продолжительность жизни в 1990-е годы. За это никто не ответил даже своими репутациями.

Каждый человек, работающий сегодня в правительстве, Банке России, коммерческих банках, крупнейших сырьевых компаниях, каждый, кто влияет на курс рубля или иной «столбовой знак» своими решениями и сделками, каждый, кто делает острее или легче валютный и другие кризисы, в которые мы впали, обязан кожей понимать, что цена его решений – не инфляция, не процент, не курс валюты, не объем ликвидности, а жизни – ушедшие, не удержавшие своих семей, прогнувшиеся под долгами, те, кто не может устоять под внешним давлением.

У ключевой ставки Банка России в 17 процентов есть цена в человеческих жизнях. У взрывной девальвации рубля в два раза есть цена в человеческих жизнях. У каждого закрытого банка, с его тысячами клиентов, десятками и сотнями рабочих мест есть цена в человеческих жизнях.

Поэтому сейчас, пока еще есть возможности найти ответы и на внешние вызовы, и на собственные ошибки, ведущие к кризису в России, тем, кто называет себя и денежными, и любыми властями, стоит написать на каждой странице своего ежедневника – «Мои решения измеряются человеческими жизнями, поэтому они должны быть взвешенными, эффективными, исходящими из реальности и не взрывающими ситуацию. Они должны высвобождать энергию и желание людей жить и расти».

Эта статья напечатана сегодня в gazeta.ru http://www.gazeta.ru/comments/2014/12/21_a_6354593.shtml
Автор Яков Миркин

От себя добавлю, что предыдущие циклы долларе были не при 18 трл. их долга.