ситуация на давнишний момент

Из серии «старики сказывали..»
 

Однажды к деду Мартыну, прослывшему окрест своей природной смекалкой и недюжим умом, пришел молодой охотник, решивший убить медведя.  За советом, значит, пришел: как, мол?
— возьми топор да убей, делов то — не полез за словом в карман Мартын.
На следующий день охотник воротился  подранный изрядно, поведав, что ничего не вышло и пытая Мартына, что пошло не так?
— а ты, теперь, возьми два топора то — хитро щурясь ответил Мартын, помешивая плошкой в котелке.
На третий день всей деревней хоронили охотника, многие плакали — хороший мужик был, даром молодой. И только дед Мартын хмурил кустистые брови и бормотал себе в бороду:
— вона как, дааа. А кабы дожил  до четырех топоров — медведю точно — край, вона как.. 
Фамилия его была Гейлов. 

*********

Жил, помнится, в соседней деревне мужичок. Жора Саврасов. Да жил бы себе и не тужил и помер так, да вот хлебом его не корми, а дай  перед мужичьем прифорсить — идеи свои странные проверить. Ну и подпив изрядно как-то, поспорил он с мужиками, что собьет цену на стерлядь на местном базаре, а мужики, уж чего тугие на ум, да на слове-то его и поймали.
И начал, значит, Жора этот поутру на базаре стерядь продавать свою, да как продаст фунт стерляди, на следующий, стало быть, цену занижает. Ну, бабы дивятся, да покупают, соседние ряды, ясно дело, смотрят косо, но свои цены держат, значит — а чего не держать, стерляди у Жорки — кот наплакал, распродастся да и уйдет дураком. А Жорка знай торгует — цену сбивает. Свое распродал, начал обещалки раздавать, дескать, следующий улов еще дешевле отдаст, ежели сейчас ему заплатишь. И все бы ничего, может и сбил бы Жорка цену то, да прознали мужики, что он, как продаст  фунт стерляди, так на почте марки покупал, все деньги туда вгробил. Ну тут-то мужики его скрутили —  и в дурку. Даже били не сильно — что с блаженного возьмешь.

********


Ходил как-то  к местному архиерею, отцу Владимиру, Толька Рыжий. Шельмой был изрядной, но в хоре церковном пел — заслушаешься. Прислуживал на литургиях порой, даже хоругвь носил. А времена были — ох ты на ты. Городские на паровозах ездили, кто-то даже по небу летать удумал — чудеса да и только. Отец Влаимир, надо сказать, особой был хоть и духовной, но мирского не чурался, даже раз в местном озере «амферу» какую-то нашел, да стерха-журавля какое-то время приручить пытался.
Ну так вот: пришел, значит, Толька к отцу Владимиру и говорит: дай, батюшка, денег церковных на прожект мой — лектричество, значит, проводить в деревню хочу, чтоб как у городских, не с лучиной вечерять, а с лампою в тысячу свечей. А со свечами в приходе местном, надо сказать, дела были аховые, божий люд роптал даже. Ну и влез отец Владимир в приходскую казну да выделил Тольке Рыжему восемьдесят рублей серебром — на лектричество его.
Время уж к осени, а лектричетсва как не было так и нет, отец Владимир ему: где деньги-то? А Толька знай мычит чего-то, про рехформу какую-то, да глаза прячет. Ну и оттаскал его Батюшка за чуб рыжий, да так оттаскал, что бабы окрестные его так и погоняли с тех пор — Толька Чуб.  Да оттаскать-оттаскал, а в околоток, значит, не сдал — добряк он, отец Владимир наш. Одно слово — божья душа. Так и живут доселе: отец Владимир, Толька Чуб при нем хоругвь до сих пор таскает, а деньги — тю-тю. И лектричества ентого люди так и не видали — до сих пор лучину жгут. Вот такие дела, стало быть.